– Но где и как? – прошептал наш Казанова.
– Да уж не в общественном месте… – Лиля маняще повела глазом, и Наум Львович зашелся от страсти.
Однако, будучи реалистом, он понимал, что за один день раздобыть хату не удастся… И в распаленном Нёмином мозгу возник гениальный стратегический план. Заключался он вот в чем: Нёма немедленно сообщает Фаине, что его посылают на два дня в командировку, и утром как бы уедет в Тихвин. Фаина не любит ночевать одна и на время Нёминых отлучек обычно перебирается к сестре. Под покровом белой ночи Боренбойм прибудет домой и тайно проскользнет в Лилину комнату, где они будут пить коньяк, закусывать крабами и предаваться любви. На следующее утро Нёма, не замеченный соседями, улизнет на работу и вечером официально вернется из «командировки». Сказано – сделано.
Утром Наум Львович «уехал в Тихвин», а в конце рабочего дня начальник объявил о премии, и было решено отправиться всем скопом в ресторан «Метрополь». Боренбойм заявил, что Фаиночка болеет и он спешит домой.
– Да брось ты нам, Львович, голову морочить. Сейчас позвоним твоей супружнице и получим «добро».
Нёма в панике ляпнул, что телефон отключен за неуплату, и под удивленными взглядами коллег торопливо раскланялся.
Дальнейшие события происходили так:
7.00 вечера. Наум Львович позвонил домой. К телефону подлетела Лиля.
– Уехала! – выдохнула она и бросила трубку.
7.30. Он явился через черный ход и тайком пробрался к возлюбленной.
11.30. Вернулась Фаина, вдребезги разругавшись с сестрой.
3.00 ночи. Боренбойм отправился в уборную, расположенную в конце коридора.
3.05. Наум Львович ее покинул.
И вот тут нечистая сила – назовем ее условный рефлекс – сыграла с ним дьявольскую шутку. Сонный греховодник не вернулся к Лиле, а машинально проследовал в свою, первую налево от входа комнату.
Душераздирающий вопль сотряс квартиру коммунистического быта. Пробудившись от чуткого сна, оглушительно верещала Фаина при виде голого мужчины. Опознав мужа Нему, она взяла октавой выше.
Повсюду зажегся свет, мы высыпали в коридор. Сенька Крыша ликовал, как в День Победы, и колотил ногой в дверь Бочкиных, приглашая приобщиться к торжеству. Лиля, вылитая Грета Гарбо, облаченная в Нёмин подарок – шелковую ночную сорочку, – словно изваяние замерла в дверях, трагически зажав ладонью рот. Несчастный Наум Львович топтался посередине и, схватившись за голову, лепетал:
– Ах ты, Господи! Ведь не я это вовсе, Фаиночка.
На следующий день Фаина Марковна докладывала о происшествии в парткоме Ленгаза, а потом подала на развод. Нёма переехал к приятелю, его супруга к сестре, и оба интенсивно занимались обменом. Струхнувшая Лиля, боясь всенародного осуждения, взяла месяц за свой счет и укатила в Алушту.
Не успели мы опомниться после созданного Фаиной цунами, как случилось нечто, совершенно затмившее явление нагого Нёмы Боренбойма народу. Сенька Крыша и Василий Петрович Бочкин… Но, простите, я еще не познакомила вас с семьей Бочкиных.
Василий Петрович, мордастый, поросший шерстью человек с примесью цыганской крови, бывал тяжко пьян четыре дня в неделю. Деликатные намеки, что не худо, мол, подлечиться, приводили его в исступление.
– Не запои у меня, а нормальная поддача, – рычал он на кроткую жену, прозванную нами голубицей Любаней. – Понял? Сечешь разницу между алкоголиком и пьяницей? Пьяница я, понял? Для радости пью, для выражения души!
Во время описываемых событий Василий Петрович Бочкин трудился водопроводчиком на кондитерской фабрике имени Н.К.Крупской. От него томительно и сладко несло шоколадом. Его жена Любовь Ивановна, работница завода «Красный треугольник», на котором делали галоши, напротив, попахивала резиной. Кормились супруги на Любанину зарплату. Свою Василий Петрович оставлял в угловом гастрономе. Когда Бочкин ощущал, что душа его выражена недостаточно полно, он выклянчивал деньги у жены. Изредка голубица проявляла стойкость, и Василий Петрович колотил ее до полусмерти. Мы вызывали милицию, но наутро, припудрив синяки, Любовь Ивановна неслась в отделение и вымаливала свое сокровище обратно…
И вдруг Любаня забеременела. Грядущий ребенок перевернул ее мировоззрение, и она отправилась на кондитерскую фабрику требовать, чтобы зарплату Бочкину на руки не выдавали.
Василий Петрович тяжко переживал потерю независимости.
– Мужик ты или тряпка половая? – подзуживал друга Сенька Крыша. – Да что она измывается над тобой?
Василий Петрович учинял скандал и, вырвав у Любани трояк, исчезал на сутки. И вот спустя две недели после крушения семьи Боренбоймов… Однако дадим слово самому Василию Петровичу.