— Нет… Я. Я давно должен был заметить в нем эту безумное стремление к свободе. И он показал… Показал, как должен жить человек. Не прятаться всю жизнь на клочке суши, а пытаться и пытаться, что бы ни случилось, что бы ни мешало… Только тогда мы — люди, когда к чему-то стремимся, когда горим желанием изменить этот мир. И он это смог! Он смог, Фудзи, понимаешь? Я видел Воронина, который был свидетелем… э-эм, его ухода… это другой человек — он носится по поселку с горящими глазами, всем доказывая, что нужно действовать! Уже составил план захвата тральщика наших мучителей с помощью подобных конструкций! Сколько было надежды в одном пареньке… Ты представляешь? И я… и я клянусь, что теперь сделаю все, чтобы помочь людям выбраться из этого капкана…
Нахим говорил и говорил, словно отчитываясь перед другом Данилы, а Фудзи закрыл глаза и слушал, пытаясь запечатлеть образ друга на всю жизнь в воспоминаниях — образ упрямца и… настоящего человека.
Скоро будет шторм. Фудзи посмотрел на надвигающуюся с севера сплошную темную тучу, и сделал пару шагов к кромке воды. Что-то белело на гладкой гальке, выброшенное океаном.
В течение двух недель подросток не мог встать с койки — первый опыт охоты на краба обернулся неудачей для юркого японца. Когда же он, наконец, окреп и первый раз вышел на прогулку, то сразу отправился на место, где погиб Данила. Шаткой походкой, опираясь на кривую палку из ольхи, он добрел до северного пляжа и около часа вглядывался в горизонт, где, расплываясь в тумане, темнел еще один остров.
На душе скребли кошки, а невыразимая тоска поселилась в груди. В один момент потерять друга и понимать, что мог остановить Данилу, было невыносимо. Еще невыносимей оказалось осознавать, что вся жизнь на Шишке ничего не стоила. Простое бесцельное и никчемное существование. Полная зависимость от «черного золота». И только. Что же будет, когда ядовитое топливо закончится? А ведь Данила видел дальше всех, живущих на острове…
В этот момент Фудзи и заметил у кромки воды белеющий предмет. Шаркая слабыми ногами и опираясь на сучковатую палку, он медленно подошел к нему. Сердце неизвестно от чего гулко застучало. Пацан нагнулся и поднял мятые и влажные, изжеванные волнами листки. Стараясь не порвать размокшую бумагу, расправил и застыл в удивлении. Черными, слегка стертыми линиями на грязно-белом обозначился рисунок, так похожий на… парафойл Данилы. Такой же в точности «парус», те же стропы с рукоятками, а рядом доска с размерами и обозначениями.
По спине пробежали мурашки, как будто Данила с того света или из иного мира посылал Фудзи знак. Вот — путь к свободе! Вот — смысл в жизни! Помни это, не забывай…
Первый мощный порыв ветра заставил японца взглянуть наверх. Туча, еще недавно расплывающаяся на горизонте, нависла над Шишкой, готовая вот-вот излиться на остров потоком воды.
Фудзи быстро, насколько позволяло еще слабое тело, зашагал к поселению, прижимая драгоценные листки к груди. А позади сплошная стена дождя уже скрыла соседний остров, небо с морем слились воедино, а линия горизонта стерлась ливнем.
Шквальный ветер порывами налетал на берег, перемещая с севера на юг тяжелые и массивные иссиня-черные облака. Огромная чаша с солёной водой, с Шишкой в центре, раскачалась, будто некто огромный забавлялся, разглядывая, как маленькие фигурки мечутся по острову в поисках укрытия. Северный ветер разыгрался не на шутку, расшевелив бесконечную гладь океана. Темные воды вспенились и накатывали по всему берегу на металлические щиты заграждения. Несколько крабов поспешили убраться с пляжа: в подводной пучине легче было переждать буйство стихии. Люди спешно разбегались по домам в поисках укрытия, надеясь, что буря обогнет остров. Но не тут-то было…
День превратился в ночь, накрыв остров мглою. Люди жались друг к другу, мечтая, чтобы небывалых размахов шторм отступил или прошел стороной. Сплетённые из ольхи хижины трещали под напором ветра, готовые сорваться и покатиться по скалистой поверхности Шиашкотана, но тяжелые стальные листы надежно прижимали их к земле. В какой-то момент сквозь шум стихи просочился протяжный металлический стон. Это малый танкер под напором гигантских волн переворачивался на берегу.
А Фудзи, обняв сестру и слушая шум бури и рев ураганного ветра, ощущал за пазухой влажный клочок бумаги…