— Ты что, хочешь сказать, что я пришла в школу только ради того, чтобы полюбоваться, как вы с Машкой будете строить друг другу глазки? — не дав Марье раскрыть рта, мгновенно возмутилась та. — Что ты вообще здесь делаешь?! Голубикина вызывала в школу родителей Михаила, а ты кто? Дядя с улицы, ни пришей, ни пристегай!
— Так уж и дядя? — недоумённо наморщил лоб Кирилл. — А если подумать получше?
— Да здесь и думать нечего! — чувствуя, что её заносит, но не в силах остановиться, продолжала бушевать Люба. — У тебя что, других дел нет, как за Минькой приглядывать? Есть у тебя твоя Полина — вот и ступай к ней, наделай своих и проявляй о них отцовскую заботу, а мы с Минечкой как-нибудь без тебя обойдёмся, ничего, нам не привыкать!
— Что значит — своих, а этот разве не мой? — Сделав несколько шагов, Кирилл подошёл к Любиному стулу вплотную, и, для того, чтобы видеть его лицо, ей пришлось откинуть голову.
— Кто знает… — Понимая, что она городит несусветную глупость, и ощущая неудобство от своего нелепого положения, Люба невольно снизила обороты и, представив себя со стороны, подумала, что она похожа на смотрящую на учителя снизу вверх неумную школьницу, которой в данный момент было бы неплохо прикусить язык.
— Вот это уже становится интере-есно… — протянул он и, наклонившись вперёд, взялся за спинку стула, на котором сидела Любаня, заключив её в кольцо. — Давай-ка, моя милая, с этого момента подробнее.
От досады, что сморозила такую ничем не объяснимую чушь, Любаша готова была откусить свой собственный язык, но нелепые слова уже произнесены, и теперь, даже при всём желании, их невозможно вернуть назад.
— Никакие подробности я с тобой обсуждать не намерена, так что на мои объяснения можешь особенно не рассчитывать, — стараясь не показывать своего сожаления, намеренно холодно произнесла она. — И потом, мне кажется, ты немного забылся, где ты находишься и для чего сюда пришёл.
— По-моему, вы забылись оба, — негромко, но твёрдо проговорила Марья, и, повинуясь жёстким интонациям, прозвучавшим в голосе завуча, Кирилл неохотно разорвал кольцо рук и вернулся на своё место. — Я думаю, в общих чертах история с пластинкой, из-за которой мы с вами здесь собрались, вам уже известна, — неторопливо начала Марья, но в этот момент на её столе зазвонил телефон. — Да, я слушаю… Когда? — взметнувшись вверх, тоненькие ниточки бровей Марьи вздрогнули. Прислушиваясь к голосу в трубке, она покусывала губы и, бессмысленно перебегая глазами с предмета на предмет, о чём-то напряжённо думала. — Кто при этом присутствовал? — Пальцы Марьи, медленно спускаясь по граням простого карандаша, на мгновение задержались, а потом, соскользнув к оргстеклу, покрывающему поверхность стола, перевернули карандаш грифелем вверх. — Я буду через минуту. — Опустив трубку на рычаг, Маша посмотрела на карандаш, неизвестно каким образом оказавшийся у неё в руке. — Мне крайне неудобно вас задерживать, но по определённым причинам мне придётся вас ненадолго покинуть. — Не дожидаясь их согласия, Марья стремительно поднялась из-за стола, торопливо кивнула, и уже через несколько секунд её удаляющиеся шаги смолкли.
Оставшись вдвоём, Кирилл и Люба какое-то время хранили молчание. Стрелка школьных часов, сорвавшись, ударилась о внутренний ограничитель и, гулко ухнув, перескочила на очередное деление.
— Вот тебе и Марья-краса, девичья коса, сто очков вперёд любому даст и не моргнёт, — уважительно посмотрев Ветровой вслед, Кирилл покачал головой. — А помнишь, какой тихоней Марьяшка была в Озерках?
— Помню. — Как только за Марьей захлопнулась дверь, Люба почувствовала, как её злость, схлынув, куда-то бесследно испарилась. — А помнишь, когда мы были ещё совсем маленькими, я, ты и Машка лазили ночью к Смердиным в сад за недозрелой антоновкой? И зачем она нам понадобилась, в каждом доме этой кислятины хоть отбавляй?
— Так то своя, — тихо засмеялся Кирилл.
— Сколько же с тех пор воды утекло… — задумчиво проговорила Люба, — лет пятнадцать? Нет, больше — двадцать. А ты знаешь, Машка снова вышла замуж. — Вспомнив о золотом колечке на безымянном пальце Марьи, Люба посмотрела на свою руку и незаметно перевела взгляд на ладонь Кирилла.
Не увидев заветного золотого ободка на правой руке, она подумала, что Кирилл, как и большинство мужчин, попросту не носит кольца, но, мельком скользнув взглядом по левой, замерла и чуть не перестала дышать. Притягивая взгляд, поблескивая и сверкая, на безымянном пальце левой руки Кряжина красовалось широкое обручальное кольцо, перепутать которое с другим было попросту невозможно.