— Так что случилось?
Алина поняла, что перетянула инициативу на себя. Николай ушёл на задний план. Лидером становится тот, кто сумеет вызвать доверие.
— Понимаете, стою я за прилавком, никого нет, поздний вечер, касса подготовлена к инкассации, и вдруг залетают двое в масках, наводят пистолеты и щёлкают затворами; один из них кричит: мол, руки вверх, а второй забирает кассу! Побросали бабки в сумки и ушли, — сверхчастотно выпалила девушка и умолкла.
Наступила тишина.
— Больше ничего?
— Ничего.
Повисшая пауза угрожала забрать лидерство, а у Алины закончились вопросы. Она не знала, как продолжить беседу.
— Ваше имя? — спохватилась она, ведь с этого нужно было начинать.
— Моё имя? — растерялась девушка. — Так я уже говорила. И заявление подписала. Ещё в больнице.
— И всё же?
Алина освоилась в незнакомой обстановке. Спокойная, деловая, хваткая. Такой она видела себя со стороны. Разумеется, нарисованный портрет вполне соответствовал амбициям. Кузина горделиво вздёрнула голову и слегка подбоченилась. Николай стушевался, став ещё меньше размерами, превратился в тень Алины.
— Да Лариса она, Лариса! — вмешался Иван в нескладный разговор, злобно поглядывая на незваных посетителей и откровенно ухмыляясь.
— Да, я Лариса, но я больше ничего не помню. Маски, пистолеты, крики — и всё! Они быстро ушли.
— Две маски, два пистолета, две сумки? Так?
Лариса округлила глаза. Она напряглась, видимо, заново пересчитывая количество сумок и пистолетов. Затем с трудом выдавила из себя:
— Да. Два пистолета. Две сумки. Две маски.
Продавщица замолчала. В наступившей тишине явственно слышалось натужное дыхание Ивана. Остальные дышали сдержанно, пытаясь понять, что происходит. Ощутимое напряжение давило на виски, лоб и шею. Алина оглянулась. Николай стоял в стороне, растянув губы в узкую щель.
«Николай, как почтовый ящик, — подумала Алина. — Да, он похож на почтовый ящик. Такой же непроницаемый, с раздвинутой щелью, таящий в себе загадку. Неизвестно, что в нём находится. То ли печальное известие, то ли радостное».
— Николай, у вас есть вопросы?
Меркушев дёрнулся, ещё больше растянул рот, но промолчал.
— Я приглашу вас в отдел, обоих. Вас, Иван, и вас, Лариса, — сказала Алина. — Завтра. Там и побеседуем.
— Никуда я не пойду! — заявил Иван, но после короткой паузы добавил, смягчая резкость предыдущих слов: — Лариса придёт. Во сколько нужно?
— Я позвоню.
Алина сделала вид, что не заметила хамства Ивана. Завтра будет видно. Ночью все чувства обострены, любое слово, сказанное невпопад, кажется издевательством. Все устали. Ночью положено спать, а не бродить по ограбленным магазинам.
Они вышли. Холодная морось легла на лица влажной плёнкой. Только что был мороз — и уже оттепель. Часа не прошло. Погода на планете совсем испортилась. Не понять, то ли зима на исходе, то ли весна на подходе. Алина бодро рванула с места в карьер. Николай едва успевал за ней.
— Разносила, что ли, эти свои… как их… — крикнул он, забегая сбоку.
— Ботильоны, — подсказала Алина. — Да, больше не жмут.
И хотя ботильоны по-прежнему жали, а пятки кровоточили, откуда-то появилось ощущение невесомости; хотелось бежать и лететь, лишь бы избавиться от неприятного Николая.
— Коль, ты чего отстаёшь?
Алина застыдилась собственного легкомыслия. Нехорошо так поступать с человеком, ведь они на задании. И хотя работа превратилась в пытку, так как оба сотрудника нескладные, без опыта, но хоть чему-то они научились за эти несколько часов.
— Ты летишь вперёд, как ракета, я за тобой не успеваю, — оправдывался Меркушев, быстро семеня короткими ножками.
— А почему ты до сих пор в стажёрах ходишь? Ты уже взрослый, — спросила Алина, запоздало опомнившись: напрасно задала вопрос — нечего лезть в душу незнакомого человека. Захочет — сам всё расскажет.
— Не знаю. В кадрах заминка. Не переводят на должность, — буркнул Николай, злобно сплюнув.
— А почему? — не могла остановиться Алина, мысленно ругая себя за опрометчивость.
Чего пристала к человеку. Вон он как щерится! На волка стал похож.
— Так ты на должность пришла. Кадровики не успели оформить документы.
Ответ Меркушева потряс Алину. Сама виновата. Зачем-то выпросила кусочек правды. А Меркушев взвалил на хрупкие девичьи плечи комплекс вины за его незадавшуюся карьеру.