Теперь главное не проскочить, благо ориентир там оставался знатный. Если и была какая пространственно-временная аномалия, то она вполне вероятно осталась на прежнем месте. Я слабо представлял, как все будет выглядеть, закрутит ли нас в воронку и выкрутит на родине, поглотит ли бездна или подхватит мощным течением, чтобы пронести сквозь время на тысячу лет вперед, но отчетливый душок дешевой фантастики и глупого шарлатанства здорово смущал. Сашка еще молчит, паразит, как мнимый немой. Оскорбился, что я серебро с собой не взял. Я объяснил ему, что нырять с тяжелым мешком в руках удовольствие сомнительное, тогда он забубнил с чего я вообще взял, что мы с ним из реки выползли, одежда на нас была сухая и тиной мы не воняли. Пришлось выложить Року доводы о том, что все живое на нашей планете когда-то вышло из воды, а мы, раз очутившись в тачке на дне, должны были с того дна и вылезти.
- Бесполезно это все, - махнул лапищей Сашка и замолчал на всю дорогу.
В лесу орали проснувшиеся птахи, над водой и в прибрежных низинах стал подниматься туман. Здоров усыпляло мерное шлепанье весел, однообразие красок и мельтешение прибрежной растительности, тем не менее, разбитый насад, словно призрак появившийся у правого берега первым углядел я. По моей команде причалили к противоположной стороне. Мы с Сашкой сняли сапоги, сошли на сушу, обмотали лодочный фал вокруг камышовых стеблей, осмотрели берег на наличие посторонних.
- Эй, Одинец, а как эта речка называется? - уперев руки в бока, поинтересовался Сашка, внезапно захотевший заполнить космического размера прорехи в познании топонимики. Что ж, похвально, курочка по зернышку, как водится. Главное - положить начало самообразованию, потом за уши не оттащишь.
- Не знаю, - равнодушно произнес Одинец, - речка как речка. В Полоту дальше впадает, а Полота в Двину. Там на стрелке Полоцк и стоит.
Я задумчиво поскреб щеку. Насколько помнится рек под названием Двина две. Северная и Западная. Северная где-то, понятное дело, на севере. Архангельск, Белое море, база подводного флота и все такое. Стало быть, та Двина, на которой выстроен Полоцк-град - Западная. Не очень я силен в географии, но даже мне ясно, что Двина намного оживленнее и совсем не маленькая речушка, подобно этой. В наше время на ней большие города стоят.
- Вот не догоняю я зачем Бур с Дивеем насады по этой лесной глуши повели. Двину ведь канатами не перетянешь, Полоцк близко, хрен бы вы там их взяли.
- Это ты у Дивея и спроси, - хихикнул Одинец, стрельнув глазами в широкую Сашкину спину. - Наверное затем, что как раз и не хотели через Полоцк идти.
Странный получается расклад. Ну да им виднее, мне в эти странности вникать пока не досуг. Солнышко уже, вон, вовсю включилось, а мы еще не начинали.
В одежде нырять не захотелось. Что я в родном городе без порток до дома не добегу? Еще как добегу! Но в случае провала миссии сушить своим телом мокрые шмотки удовольствие из разряда отрицательных. Я быстро снял все, кроме нижних штанов и велел Сашке взять с меня пример, а если не вынырну (не в смысле - утону, а перемещусь), следовать за мной. Ошалело наблюдающему за нашими приготовлениями Одинцу я дал задание ни в коем случае не покидать лодку, сидеть на месте и ждать.
Осторожно погрузив белые ступни в речную траву я поежился: ни разу не теплая водичка, наверное из-за сильного течения быстро остывает за ночь. Пройдя по мягкому илу вперед до чистой воды, кинулся грудью, сделал несколько мощных гребков и нырнул. Достал пальцами затянутое растительностью дно и выскочил на поверхность.
Ух, аж дух заняло!
Отфыркавшись, хватил воздуха, занырнул снова и так десять раз подряд. Выныривал я все в том же проклятом месте с проходом в осоке, разбитым насадом и ухмыляющемся Одинцом в лодке. Ничего не меняется. Никаких признаков конца двадцатого века, только осока, насад, полуголый Сашка на берегу и чертов лес! Хоть башкой о дно бейся! А вдруг эта штука срабатывает, только если ты мертвый? Мы ведь с Роком именно под водой концы отдали. Тогда что получается - тонуть нарочно надо? Залечь в донный ил и начать хлебать воду? А вдруг не сработает? Вот раки обрадуются!
- Я же говорил - бесполезно это, - в голосе Рока сквозило сочувствие. Стоит, уперев в бока руки и лыбу смущенную давит.