Привели трех древних дедов с выбеленными годами власами и густыми бородищами до колен. Главный из них высокий, прямой как столб аксакал с густыми бровями и гнусавым голосом, увешанный поверх неопределяемого цвета рясы разнообразными веревочками, плетеными шнурочками, деревянными да костяными амулетами. Старикан, в общем-то, вполне благообразный, посох при нем с тяжелым навершием, таким если хорошенько вдарить можно череп проломить влегкую, сумка холщовая слева на бедре висит, в ней что-то шуршит, позвякивает и трется при движениях. По всему видно: деды не просто так, а специально для справления языческого культа вызванные жрецы, шаманы или волхвы, черт их тут разбери.
Полный день они камлали в доме над покойником. Натирали его тело, вдоль стола лежащее, пахучими настоями и маслами, курили желто-зеленые дымы, бубнили что-то неразборчивое - готовили к загробной жизни на полную катушку.
В голову ударила полезная мысль: заговоры раз читают, должны и заклятья знать, если так, то и поколдовать, наверное, смогут. А колдун в нашем бедственном положении, это же самое оно, именно то, что нужно!
Улучив удобную минуту, когда главный аксакал пошатываясь от трудов праведных вышел из дома к колодцу промочить горло, я завладел его вниманием. Услужливо поднеся ему ковш ледяной воды, спросил, раз уж он в совершенстве владеет техникой различных обрядов, не сможет ли он маленько поднапрячься и вернуть меня с товарищем в другой мир, назад в будущее, за щедрое, разумеется, вознаграждение. Сначала волхв тупо пялился на меня красными от дыма глазами, потом попросил еще воды, и лишь затем с некоторым сожалением молвил, что и рад бы помочь, да не в силах. Единственный другой мир куда бы он смог нас без вопросов отправить это - Навь, мир мертвых.
Объяснил туповатому деду, что никак не подходит нам такой стремный вариант, мы еще пожить мечтаем, тогда он начал плести о каком-то морском острове, где в храме на белой скале живут самые сильные на свете жрецы, служат они все одному богу и, наверное, смогли бы нам помочь, попади мы туда и преподнеси правильные дары. Среди даров обязательно должно быть два пуда золота в монетах и украшениях, а также двадцатка белоснежных коней в шелковых попонах.
Все мне стало со стариком понятно. Похоже, не простой дымок они там возле трупа нюхают, раз откровеннейшую чушь мне глазом не моргнув прогнал. Ну и ценник загнул! Мы несколько дней по лесам носились всего лишь из-за завалящего серебра, собрать всю мою долю в кучу двадцать справных коней едва купишь, шелков я тоже здесь ни на ком не видел, даже среди боярской родни, про тридцать с лишним килограммов золота и вовсе молчу. Дуркует дедка, что и не мудрено - под кумаром и не такое напоешь.
Тело боярина Головача предали огню вечером следующего дня при большом скоплении народа, за ручьем, возле общегородского места для свершения подобный действий и неподалеку от точки поклонения языческим богам с грубо вырезанной деревянной фигурой какого-то чуда-юда посреди утоптанного круга, называемого «капищем».
Наполняя теплом дрожащий предзакатный воздух, огромный костер пылал часа три. Жрецы вместе с ближайшими родственниками водили вокруг пламени плотный хоровод, монотонным распевом перечисляя деяния и подвиги свершенные боярином при жизни. Оставшийся от Головача пепел согребли в глиняную баночку с крышкой и всей толпой понесли зарывать на здешнее кладбище. Поставили сверху над засыпанной землей урной с прахом деревянный домик метровой высоты в виде сильно увеличенного скворечника, насыпали внутрь зерна вперемешку с пшеном, покрошили хлебушка, еще какой-то мелкой трухи. Воздев руки к темному небу, жрецы еще минут двадцать томными голосами бормотали нечто в высшей степени мидитативное, затем церемонию объявили оконченной, уставший народ медленно вернулся на боярский двор, где расселся за длинными столами с закусью. Поминальная трапеза проходила при свете костров и факелов, практически молча, без плачей и воя закончившись за полночь.