Сумеречным временем собирались на завалинке Волановых многие сельчане. Одни шли сюда с вечной жаждой посплетничать, другие, более степенные и умеренные — с намерением просто побывать среди людей, поглазеть, расслабиться после нелегкого деревенского труда.
Общение с Волановыми для большинства всегда было желанным. И тут ничего не было удивительного. Ведь не тянет же людей туда, где клокочет мутная и тошнотворная брань, где обитают люди со звероватым характером и гадливыми, несносными привычками.
V
После посевной колхозное начальство решило провести слет передовых колхозниц-доярок. Самойловка послала на это торжество Серафиму Воланову, пожилую Анну Вилюшкину и молодую Агафью Горюнову.
Событие для колхоза большое. Долго еще после общего собрания не могли успокоиться, стихнуть пересуды, одобрительные и брюзжащие голоса насчет делегаток. Потом все понемногу отошло. Угомонились и те, кто считал себя сильно обиженным при выборе посланцев, и те, к чьему мнению не прислушивались на собрании.
Для такой важной поездки председатель колхоза Василий Тимофеевич Курбатов подобрал самую лучшую тройку коней. Он даже разрешил поставить коренным своего чалого жеребца.
— Ну, глядите там, ешки-матрешки! — сказал Василий Тимофеевич и проверил грызло в пасти жеребца. — Чтобы на колхоз наш никаких срамов не было. С начальством много не болтать, потому как языком работать вы не приучены, ешки-матрешки. А советики дельные примечать надо, может, и сгодятся. Ответ будете держать перед всеми.
Убедившись, что все в порядке, Василин Тимофеевич, как спортивный судья, махнул рукой.
— Айда, с богом!
Кучер Игнат, мужчина высоченный и дебелый, дернул вожжи. Тройка вздрогнула, и под напутственные возгласы телега загремела по сухой и твердой дороге, направляясь в сторону дальней полоски чернолесья.
После дороги, показавшейся путникам увеселительной прогулкой, тройка приблизилась к рыжему обшарпанному холму, привалившемуся к дороге, словно огромный подстреленный зверь.
За ним-то и прятался райцентр. Село — сотен пять-шесть домов наполовину городского, наполовину деревенского типа, расставленных вперемешку в нестройных волнистых улицах.
Тройка остановилась у большого, недавно побеленного дома с ярко-красной железной крышей, с высокими зелеными воротами и того же цвета ставнями. На плохо ошкуренном столбе был пристроен длинногорлый, как цветок вьюна, репродуктор, из которого разносились бодрые звуки.
— А ну, вытряхивайтесь, бабоньки! — бесцеремонно скомандовал кучер делегаткам. — Да штобы долго не торчали после собрания! А то начнете шастать по ларькам… Мне до заката чалого надо перековать…
Доярки поспрыгивали с брички и начали проверять друг на друге туалет.
По случаю таких торжеств председатель колхоза сам выезжал в город добывать материал для праздничного наряда делегаток. Для Серафимы была сшита из розовой нансуковой ткани кофта с мелкими оборками сзади и напуском на коричневую шерстяную юбку. Желтые туфли на высоких каблуках чуть-чуть добавили ей роста.
Немного скованно, но благочинно держались в своих новых нарядах и подруги по работе — Агафья Горюнова и Анна Вилюшкина. Одеты они были в разноцветные батистовые платья. На головах — светлые косынки.
Проведение слета намечалось на открытом воздухе, а в случае непогоды — в помещении райсовета. Но тучки, появившиеся на небосводе, проплыли стороной и избавили делегаток от нужды париться в душной комнате. Около самых ворот было сколочено из неструганных досок возвышение — небольшая и узкая трибуна, обтянутая красным материалом.
По фронтону здания сельсовета тоже на красном материале был прикреплен плакат: «Привет ударникам — дояркам района!». До начала торжеств оставалось еще два часа. Делегаты из Самойловки обрадовались этому: можно было передохнуть, посмотреть, чем живут здесь.
VI
Для деревни эти утренние часы были уже не ранними. После первой кормежки приглушился птичий гвалт, со дворов уж выгнали вечно голодных и привередливых уток, белыми пушинками заполнили пруд чистюли-гуси. Вдали по самому косогору рассыпалось разномастное стадо.
Появление гостей вызвало немалое любопытство и у взрослых и у детей. Как и в других селах, такие гости — явление нечастое. Никогда ни Серафима, ни ее подруги не ощущали на себе такого множества удивленных, вопросительных и праздных взглядов. От них становилось не по себе. Непривычный наряд, казалось, повсюду давит, мешает двигаться. Хотелось как-то вырваться из-под прицелов этих несносных взоров, избавиться от необычной одежды…