— Вот, вот, и ведь я такая! — быстро подхватила Серафима. Затем она обеими руками повернула лицо Петра к себе, уперлась ладонями в его плечи.
— Ну и проказница ты все-таки, Симка! А тогда в девках все сидела с этими подсолнухами, как мерзлая кочка! Соображать ведь стала! — незлобиво упрекнул ее Сырезкин и глубоко вздохнул. — Много мы попусту времени в жизни теряем. Иногда подумаешь об этом и аж сердце заекает…
— Петрушка, — склонившись к самому лицу Сырезкина, почти шепотом произнесла Серафима. — Не знала я тогда, что теряю свое счастье. Жалею — зачем отказала тебе… Но не все потеряно.
— Совсем правильно говоришь! — с радостью подтвердил Петр.
— Да я ведь о том, что у меня все решено. Гулящей я не была и не буду, поэтому деваться мне теперь некуда. Завтра же буду переезжать к тебе… Ты не тревожься — детки у меня неизбалованные. Санька уже к плотницкому делу присматривается, Данилка не горластый к тому же… Да уж как-нибудь постараюсь, чтобы не докучали тебе…
Петр удивленно взглянул на Серафиму, осторожно отстранил от себя ее руку, поднялся с постели.
— Ничего не пойму: о чем это ты калякаешь? Какой переезд, какие детки? Причем тут я? Какое тут до меня дело?
Серафима споткнулась на слове и застыла с приоткрытым ртом.
— Чего же тут непонятного? Я ждала, что ты сам мне все это скажешь…
— А что мне говорить? Я ничего не утаил — все высказал. Не соврал, что о тебе все эти годы думал… Чего мне ломаться, как арзамасскому воеводе? По душе ты мне человек…
— Все это я уже слышала и поэтому пошла на такой шаг… Женой я вошла в твой дом, а не полюбовницей… Правильно я сделала или нет? Сейчас я как между небом и землей…
Лицо ее побледнело. Дрожащие пальцы с трудом застегивали пуговицы на кофте, Петр спрыгнул с кровати, тоже застегнул пуговицы на рубахе и, не глядя на Серафиму, зашагал вокруг стола.
— Что за размазня сотворилась? — громко, с досадой произнес он. — Разве я тебе хоть слово говорил о нашей помолвке?.. — Разве такое можно делать через колено?.. Какое тебе нужно от меня вспоможение?.. Ишь, ты, тогда — от ворот поворот, а сейчас про…
Серафима не дала Петру договорить, резко оборвала его на полуслове.
— Замолчи! Хватит! Все поняла. Никакого вспоможения мне от тебя не нужно… Все это я лишь пошутила… Нежели ты думаешь, я с таким ветрогоном бы решилась жить? — еле удерживая себя от истерики, сказала Серафима и вплотную подошла к Сырезкину.
— Я думала, что ты за эти годы человеком стал, а ты все такой же косячий жеребец…
В душе Сырезкин был рад ссоре. С ее помощью просто и легко можно было выйти из щекотливого положения, приглушить ненужное дело… И он поторопился не упустить случая.
— Ха-ха! Кошечка коготки выпустила! Цыганской любви ей мало, замуж бери! Расквасилась!!! «Деточек Мишки Воланова приведу — воспитывай!». У меня-то свои в каждой деревне чужими вскармливаются! Да ежели по правде сказать, не любовь меня все эти годы мучила, а костоеда. И за то, что не сумел вам с Мишкой отомстить…
Петр, казалось, задыхался от подступившей к горлу дикой и злобной страсти — в один миг обрушить на Серафиму все, сразить, уничтожить, выложить все, что накопилось, что выпирало. Едва не свалив табуретку, он метнулся к столу, схватил нераспечатанную пачку папирос «Пушка», рванул ее ногтями. Одна за другой, как с быстрого конвейера, папиросы посыпались на пол. Петр в сердцах швырнул их ногой под стол.
— Долго пришлось мне маяться. Да ну ничего. Теперь от души отлегло! Как весенним дождичком окропило! И за гармонику Мишке тоже тут причиталось… Угробил он ее все-таки… Не сумел я ее наладить. А теперь иди опять туда, хватит — послюнявились…
Накинув на плечи платок, Серафима выскочила на улицу. Петр поднял папиросу, закурил и от сильной затяжки дыма поперхнулся. Исповедь Серафимы снова шевельнула его самолюбие. «Правду ли она сказала? Тоже мне! Выскочил со своим языком. Не могу угадать! А вдруг она и на самом деле просто подурачилась? Не могла же она сразу пойти на такое… Ах, а баба-то какая! Хмель! Пусть бы захаживала кое-когда! Балда!».
Петр подскочил к двери, распахнул ее настежь, рукой ухватился за притолоку.
— Сима! Подожди! Я ведь тоже пошутил… Постой. Объясню все…
Вначале он хотел было догнать Серафиму, но, заметив, что та побежала от его дома, как от проклятого места, не спеша закрыл дверь.
X
Еще долго бродили из улицы в улицу молва, оханья и аханья по поводу того, что Серафима, не побоявшись бога, ушла от мужа.