Жизнь не сон
И знай, добро живет вовеки,
Хоть ты его во сне свершил.
Кальдерон, «Жизнь есть сон»
У всех день заканчивается очень просто: мы засыпаем. Мы ложимся спать, укрывшись тёплым одеялом, или рваной курткой, укутавшись вместе с носом в спальник, лёжа на летней траве или у костра. Мы засыпаем везде и всегда, и сон у каждого прекрасен. Прекрасен, - скажете вы. Не у всех. Мы спим в обнимку с мягкими игрушками, любимыми подругами, или в гордом одиночестве, но что ещё хуже – мы просыпаемся. Сон есть маленькая смерть, младший брат её. Любой вечер – наша старость, а утро – рождение, как учил нас некий Шопенгауэр.
У каждого из нас и свой подъём. Он варьируется от обстоятельств и жизненного цикла человека вообще. Но зачастую это просто: ненавистный крик будильника. Неважно время подъёма, важно то, что будильник играет. Это ужасно. После этого мы просыпаемся, и некоторое время чувствуем себя апатично. Это правда, истина, только не в вине. Одеваемся, завтракаем, и идём на работу или учёбу. Так? Да не так.
Моё сегодняшнее утро началось не так. Точнее, не совсем так. Во сне я общался с тремя людьми, трое парней, описать я их не смогу, но они чем-то напоминали героев мультфильмов Тима Бёртона. Я задал странный вопрос: когда же прозвенит будильник? Словно в ответ на это я услышал громкий и страшный крик моего телефона. Сновидение пропало, развеялось как табачный дым на ветру, и после этого я должен был бы проснуться. Но нет. Я не проснулся. Вернее, стоит сказать, я проснулся, но тело моё спало. Странное состояние? Верно, очень странное.
Мне показалось, что я не могу дышать. Право, я не понимал что происходит, но я был спокоен как удав. Единственное, что мне не нравилось – это назойливое брынчание и вибрация телефона. Я хотел бы открыть глаза, встать, и, наконец, выключить будильник. Но не мог…
Послышались шаги по моей комнате, громкий ропот телефонного набата успокоился, а я почувствовал, как к плечу кто-то прикоснулся, и стал толкать меня. Обычно, этого с головой хватало на то, чтобы я проснулся: сон у меня чуткий, но не в этот раз. Я не просыпался.
Здесь я понял главную истину: моя душа бродила по пустыне оболочки. Вольная душа блуждала по телу! Как? Невообразимо! Mire! Я ничего не понимал, и всё, кем я сейчас был – это моя собственная душа и мои мысли, что, собственно, одно и тоже. Это был уголок, в котором никого не было, даже, возможно, меня самого, а лишь ветерок и мысли. Что-то похожее есть в индийской и буддисткой мифологии и мировоззрении, но ведь я вовсе не буддист, и никакими навыками я не обладаю! О, удивительно. Это был остров Спокойствия и Одиночества. Остров, на котором меня нет.
Какая благодать! Какая тишина и спокойствие! Здесь нет суеты, криков, обмана, лицемерия и предательства, а есть только я! Стоит описать это моё собственное Шангри-Ла.
Огромный мир, залитый чёрной краской, не имеющий границ и стен. Что-то такое, ибо я сам ещё не до конца понял того, что вижу я. Напомнило комнату, которая полностью лишена источника света, но и границ каких-либо тоже не было. Я то ходил, то парил. Великолепно. Казалось бы, мне, наверно, должно быть страшно, но нет! Боязни темноты и одиночества у меня нет, да и вообще, все наши беды по сути vient de ne pouvoir etre seule.
Напоминало ещё смерть. Да, такую спокойную смерть во сне, но я в это не верил, т.к. я чувствовал толчки, которыми меня пытались разбудить, и слышал всё вокруг. Этот звук словно по трубе доходил в мой тёмный мирок, и это было жутко. Жутко интересно! Марстон правильно сказал: «Смерть рада всем – её открыты двери…». Но это не смерть, не сон, что же? О, не дышать бы.
В голове моей, полной ранее страданий, бродил ветерок. Это было спокойствие тела и души. Оболочка моя не воспринимала ни боли, ни шока. Всё живое, что было во мне, сейчас было в душе. Она была полна, как кубок смерти, яда полный.
При толчках, которыми меня будили, я чувствовал лишь, как тёмный мирок вокруг меня содрогается, словно происходит землетрясение ужасной силы, но мне было не страшно.
Он не дышит, - донеслось откуда-то. Я знал, что происходит сейчас вокруг меня. Суета сует. Все думали, что я умер, и мог бы и я им сейчас сказать, что всё в порядке!.. если бы я мог только сказать одно слово! Одно словечко милой маме.
Тем не менее, я не мог. Это была странная рефлексия, неужели, когда говорят «уйти в себя» подразумевают это? Нет, что-то иное, но точно не такое. Это погружение другое, я не могу точно описать его, т.к. я не знаком не с какими психоанализами, и, скажу больше, не знаком с трудами Юнга и Фрейда. А был бы знаком – помогло бы? Нет.
Я не употребляю никаких психоделов, ни алкоголя, не курю, так что же это может быть? Вопрос, конечно, занимательный. Его я рассматривал на протяжении двух дней моего забытья. Я подозревал (признаюсь, знал), что я в больнице. Я слышал разговоры, пытался уловить нить, связать комок, но ничего понять не мог. Прогнозы врачей были странными, и разобрать их смысл, было чем-то трансцендентальным для моей бедной души. Бедная моя душа, моё обнажённое сердце! Остаться человеку наедине со своими мыслями – это подарок, или пытка? Подарок, если уметь правильно расставлять приоритеты, и правильно соображать, пытка, если это продолжается так долго. Я сбился со счёту, сколько дней прошло вовсе.