- Я княгине волю дал, и епископ благословил, пусть поступает, как ей Бог повелел. О том более не вопрошай.
Тиун, прихрамывая, удалился.
- Покличь боярина Ерему! - вслед ему крикнул князь.
Узнав о смерти Ногая, княжич Юрий со смешком сказал брату Ивану:
- Хан хана жрет и тем сыт бывает. На что Иван заметил:
- Мыслю я, брат, настанет та пора, когда источится сила ордынская.
- Не верится - велика она.
- Ныне велика, а завтра? Печенежские аль половецкие орды малы были? Время, брат, все перетрет.
- Когда такое случится, нас жизнь сомнет. Не доживем мы до ордынской погибели.
- Нас не будет - другие увидят. Мыслю, к тому времени князья наши в разум войдут, к единению Руси потянутся.
- А до той поры мы еще не раз псами лютыми друг другу горло грызть будем.
Иван ответил с сожалением:
- Тут я, брат, с тобой согласен.
Зима легла ровная, снежная, унялись ветры, и не давили морозы. Ночную тишину нарушали лишь караульные со стен:
- Вла-ди-мир!
И снова все замирало.
А на рассвете город пробуждался от колокольного звона: звали к ранней заутрене.
На первой неделе после Покрова покидала Владимир княгиня Анастасия. Умостилась в широких розвальнях вместе с холопкой, согласившейся разделить с госпожой ее долю.
На розвальнях поклажа, вещи Анастасии, в руках холопки ларец из кипариса с серебряными монетами - вклад княгини в монастырь.
Накануне отъезда Анастасию навестил епископ Владимирский, грек Андриан, напутствовал.
- Дочь моя, - говорил епископ, - в молитвах и послушании обретешь покой мятущейся душе…
Утром, в час отъезда, вошла княгиня к мужу - попрощаться. Тот встретил ее холодно, промолвил:
- С Богом. Замаливай не только свои грехи, но и мои.
И отвернулся…
Сани окружила дворня, приковылял тиун, скинул шапку, поклонился низко, чуть не коснулся снега бородой:
- Путь тебе добрый, княгинюшка, завсегда помнить тебя будем.
- Ты, Елистрат, за великим князем доглядывай, он ныне в тревогах.
Анастасия поманила тиуна и чуть ли не в ухо шепнула:
- Заблудший он, на брата Даниила замахивается. Отговори. Или Дмитрием не сыт?
- Ох, княгинюшка, аль тебе норов великого князя неведом? Ему власть превыше всего, за нее он и Орду на Русь наведет.
- Мне ли того не знать, оттого и волнения мои. Коли не сам, так руками ордынцев народ русский изводит…
Сани тронулись, и княгиня бросила на ходу:
- Прощай, Елистрат, и вы, холопы, буду за вас Всевышнего молить…
Съехались во Владимире. Уж больно загадочно звал их, князей Ярославского и Ростовского, великий князь. Собрались в гриднице хозяин Андрей Александрович, Федор Ростиславич да Константин Борисович. О делах, зачем званы, говорить не торопились, пили пиво хмельное и меды выдержанные, закусывали выловленной из проруби стерлядью, жареным и вареным мясом молодой лани-важенки, солеными груздями и пирогами с брусникой.
Ели, перебрасывались редкими словами, ждали, когда начнет разговор хозяин. А великий князь на пиво нажимает да все знак отроку подает, чтоб кубки наливал. Князь Константин Борисович разрумянился, глаза озорные.
- Впору девок-холопок, князь Андрей Александрович, пощупать!
Но великий князь шутку ростовского князя не принял, да и ярославский князь из-под седых бровей бычился. Буркнул:
- Тебе, князь Константин Борисович, девки к чему? Разве подержаться?
- Обижаешь, Федор Ростиславич, у меня в палатах не одна девка забрюхатела.
- Грозился беззубый кобель волка загрызть.
- Но-но, гости, к чему перебранка, поди, каждый свою силу имеет.
Тут отроки наполнили кубки медом, паренным на вольном духу и настоянным на ягоде малине. По гриднице потянуло таким запахом, что князья головами закрутили:
- Славный медок, славный! Видать, великий князь, медовар у тебя знатный.
Князь Андрей Александрович улыбнулся, довольный:
- Помню, такой мед любил пить отец, Александр Ярославич.
- Грех не пивать, - сказал князь Ростовский, - от такого медка душа распахивается.
- Когда мурзу Чету ублажал за суздальцев, сколько истратился, - такого меда ордынец выдул, поди, с десяток бочонков да еще пяток с собой прихватил.
- Э-э-э, - протянул Федор Ростиславич Ярославский, - дешево отделался.
- Я ль один? И от вас грозу отвел. Ну-тка наслал бы хан ордынцев - всем княжествам горе.
- Да уж воистину, - кивнул Константин Борисович, - умеют татары Русь разорять. У них, пока одни воюют, другие грабят и полон берут…