Андрей Александрович насупился:
- За этим пришел, владыка? Митрополит вздохнул, поднялся:
- Беден народ наш, князь, обнищали и приходы церкви: скудны княжьи пожертвования. Припомни, великий князь, когда подавал ты на храм Господень?
Ты хану отвозишь много боле, а все для того, чтоб ордынцы твою власть поддержали. Как ответишь ты, великий князь, на Божьем суде за свои деяния?
- Я сам себе судья на этом свете, владыка. - Андрей резко вскочил.
- Гордыней обуян ты, великий князь. Вскинув голову, митрополит не спеша покинул княжьи хоромы.
От Владимира до Суздаля великого князя сопровождали боярин Ерема и десятка два гридней. До Боголюбова ехали берегом Клязьмы, затем дорога повернула к северу. Сначала она петляла лесом, но ближе к Суздалю вырвалась на равнину, где поля и деревни на открытом просторе далеко просматривались.
Ерема ехал с князем стремя в стремя. Кони шли шагом, позванивая сбруей, и боярин думал о том, что быть у князя первым советчиком - честь большая, но и опасная. Эвон, как было с Семеном Тонгалиеви-чем. Еще в Городце был он любимцем князя Андрея, и слух шел, что это он подбил Городецкого князя начать борьбу за великое княжение.
Когда о том проведал Дмитрий, то подослал к боярину убийц, и те жестоко расправились с Семеном Тонгалиевичем…
При мысли об этом у боярина Еремы холод гулял под рубахой: ну как и его такая судьба ждет?
В пути князь Андрей вспомнил, о чем у него был разговор с митрополитом, молвил Ереме:
- Владыке бы Даниила воззвать к покорности, ан не поймет Максим, что великому князю без татар не обойтись. Звать их, да не токмо Даниила, но и Михаилу Тверского проучить. Вишь, возомнил себя выше великого князя! Владыке бы сказать: «К смирению приведи их, князь Андрей Александрович, и другие князья за ними потянутся…»
- Воистину, княже. Эвон, как Федор и Константин хвосты поджали, когда надобно было меч на Даниила и Михаилу обнажить. Только бы дал Тохта воинов - князей кровью умыть и княжества их разорить. Они того заслужили, великий князь.
Кивнул князь Андрей:
- Сказывал митрополит о нелюбви ко мне русичей: татар-де я привечаю. Аль мне с князьями удельными в мире жить, ежели они против меня злоумышляют? Меч мой кровью не измазан, а в саблях татарских я не волен. Хан своих воинов посылает на Русь власть великого князя укреплять.
- Твою власть хан ярлыком закрепил.
- Верно, боярин Ерема. А вон и главы собора завиднелись, поглядим, чем нас Суздаль порадует.
В безлесном плодородном ополье со времен первых князей встал Суздаль. Рубленый кремль на горке, у небольшой реки Каменки, впадающей в Нерль, хоромы и дома, торговые ряды и мастерские ремесленного люда, вал и ров, а над всем Суздалем высятся каменные церкви и собор Рождества Богородицы.
Посадские ремесленники на всякие дела тут горазды. Но особенно славен Суздаль искусными каменщиками.
Под горой, в зелени деревьев, Александровский монастырь, а в стороне обнесенная высоким тыном женская обитель с деревянными кельями, трапезной, рубленой церковкой и хозяйственными постройками. Монастырь малый, в нем десятка два монахинь и послушниц.
Подъехав к воротам, князь Андрей Александрович спешился и, передав поводья гридину, наказал боярину Ереме:
- Жди меня здесь.
Войдя во внутренний дворик, великий князь осмотрелся. Тихо и безлюдно, будто и жизни здесь нет. Молодая послушница провела князя к игуменье. Пригнувшись под притолокой, Андрей Александрович вошел в келью. В полумраке увидел Анастасию. Она стояла у налоя, спиной к двери, оглянулась, и князь смутно различил ее лицо.
- Здрава будь, Анастасия, - сказал князь. Игуменья глухо, но внятно выдохнула:
- Здрав будь, великий князь.
- Вот приехал глянуть на тебя, Анастасия.
- Здесь нет Анастасии, великий князь, здесь игуменья мать Варвара.
- Может, дозволишь присесть, мать Варвара? - чуть насмешливо спросил князь Андрей. - В ногах-то правды, чай, нет.
- Садись, великий князь.
Игуменья дождалась, пока князь уселся, сама присела на скамью напротив.
- Скажи, великий князь Андрей Александрович, что привело тебя сюда?
- Аль не догадываешься? Я ведь и поныне люблю тебя, потому просить намерился: вернись.
Игуменья удивилась:
- Как можешь говорить о том? Я Богу служу и от мирской жизни отреклась.
Князь насупился:
- Не Варвара ты, не игуменья, а жена моя, Анастасия.
- Была, князь. Зри во мне и чти мать-настоятельницу.