Под самые стены выехали сотни полторы ногайцев, заорали:
- Эгей, владимирцы, открывай ворота! Не то пожжем!
И, подняв луки, пустили на город горящие стрелы. Запылала солома на избах. Люд кинулся тушить пожары, а ордынцам весело:
- Эгей, урусы, жарко? А им в ответ:
- Сунься-ка, орда ненасытная!
Дерзко вел себя воевода Ростислав, ночами вылазки делал. Распахнутся ворота, выпустят гридней, они возьмут ногайцев в сабли и снова укроются за городскими стенами. Видел воевода, нет у татар тарана. А когда они полезли на стены, засадный полк и люд отбили их.
Устремились ногайцы в обход Владимира, на удельные княжества, заполыхали городки. Появились ордынцы там, где их не ждали…
Засунув топор за поясок, Будый сказал Аксинье:
- Поищу борть, жить-то надобно!
И ушел. Лес уже зазеленел, пахло прошлогодними грибами, потрескивал под ногами сухой валежник.
Идет Будый, а мысли о бедах, кои навалились, жизнь ломают. Горем полнится земля русская. От сотворения Руси нет ей покоя. Будый уже со счета сбился, сколько раз бегал то от ордынцев, то от тиуна. А спросить бы Будыя, легок ли хлеб, какой смерд собирает? Тяжел труд землепашца. Зерно надо высеять и сжать, в суслоны поставить и под навес перетащить, цепом обмолотить.
А время подходит, боярину за землю дань плати, тиун свое берет, и от ордынских счетчиков не схоронишься…
Возвращался Будый довольный: хоть не отыскал борть, зато наткнулся на поляну. Ежели зимой ее очистить, кустарник вырубить и пожечь, можно рожью засеять.
Неожиданно с той стороны, где его изба, заржал конь. Бросился Будый, бежит, а мысль одна, тревожная: ужели татарин озорует? Вот и изба, дверь нараспашку. И ни коня, ни Аксиньи. Увез проклятый ордынец! Кинулся Будый по конскому следу, но где там…
Из Владимира на Суздаль, а оттуда на Переяславль-Залесский уводил дружину великий князь Дмитрий. Дрожала земля, храпели кони, сотня за сотней скакали гридни. А следом, в двух конных переходах, шла орда.
Нередко ее авангард сталкивался с арьергардом дружины. Наскочат ордынцы, выпустят рой стрел и унесутся либо в коротком сабельном бою схватятся, и тогда рубятся остервенело: звенят сабли, визжат татары, кричат гридни.
Великий князь понимал, что если он развернет всю дружину, то сомнет идущие по пятам отряды ордынцев, но это будет временная победа: подоспеют основные силы и дружина будет разгромлена.
Угрюм взгляд Дмитрия. У него свежи воспоминания о сражении с туменами хана Тохты на Клязьме, о первом удачном столкновении, после чего полки воеводы Ростислава укрывались в лесах. В них искал защиты от ордынцев и русский люд…
В Переяславле-Залесском дружина отдыхала. Дмитрий ждал удельных князей в подмогу. Вот только не слишком он надеялся на брата Андрея. Ненадежен городецкий князь. И уж конечно, изменил Дмитрию ярославский князь Федор, коли он, как пес смердящий, привел орду на Русь…
В бессонную ночь взойдет великий князь на воротную башню - где-то там, вдалеке, за сотни верст горит зарево пожаров, а копыта татарской конницы уже топчут землю его Переяславского удела. Запах гари преследовал Дмитрия.
Разоряет орда Русь, а удельные князья никак не урядятся. Как помирить их? Вот и ему с новгородцами тоже пора помириться, иначе потянется Новгород к Литве.
Из Переяславля-Залесского уведет он, великий князь, дружину в северные леса, в верховья Волги, куда должны подойти князья Белозерский и Ростовский…
А вести нерадостные: передовые отряды татар уже видели под Торжком и Волоком. Позвал князь Дмитрий боярина Романа, сказал, сокрушаясь:
- Кажись, сломали нас ордынцы, смяли. - Покачал головой: - Как думаешь, боярин, поди, городецкий князь спит и видит себя на столе владимирском?
Пригладил бороду боярин Роман, вперился маленькими глазками в князя:
- Отец мой, боярин Микула, говаривал: поучай сына, покуда он поперек лавки лежит, а князь Андрей уже лет сорок назад вдоль лавки лежал. И еще. Сам, князь, ведаешь: каждый кулик свое болото ищет…
В ту ночь сон долго не брал Дмитрия. Все в раздумьях, хватит ли сил ныне, - эвон, как Русь разорили. Под самое утро почудилось ему, будто в опочивальню вошел отец, Александр Невский, остановился у лавки, на которой Дмитрий лежал, и, скрестив руки, заговорил:
- Здравствуй, сыне. Не ожидал меня?
- Истинно так, отец.
- Не устроена Русь, ох как не устроена. А во всем мы сами повинны - в разладе жили, в разладе живем…