Ногай исполнил завет отца: от моря Хвалисского, где жили улусы Большой Орды, он увел свою орду к водам морей Сурожского и Русского. Здесь его, Ногая, степи, его становища. Если обратиться лицом к восходящему солнцу, там владения Тохты; по правую руку аулы закубанских касогов; по левую - лесные земли урусов, а тут, где заходит солнце, его, Ногая, степи.
Хан тронул коня и вскоре увидел свой стан, шатер и множество шатров своих вельмож.
Ногай пробудился от окриков караульных и неистового собачьего лая. Откинув полог, в шатер заглянул раб, прислуживавший хану.
- Что за голоса я слышу? - нахмурился Ногай.
- Приехал переяславский конязь.
- Пусть поставит свой шатер, а когда я пожелаю, то позову его.
Ногай зевнул, подумал, что переяславского конязя привела сюда не иначе как княжеская распря. Верно, станет просить помощи. И хан усмехнулся: вот и настало время, когда не к Тохте, а к нему явился с поклоном один из удельных конязей…
Переяславца Ногай принял на третий день, на заходе солнца, когда жара спала и повеяло прохладой. Хан восседал на кожаных подушках, набитых верблюжьей шерстью, ел вареное мясо барашка и запивал кумысом. Князь Иван остановился у входа, низко поклонился.
- Проходи и садись рядом со мной, - милостиво указал Ногай на место на ковре.
Сел князь Иван, а вслед гридни внесли подарки для хана.
Ногай рассмеялся:
- Ты, конязь, не получил поддержки Тохты, потому и завернул ко мне.
- Нет, хан, и в том ты можешь убедиться по моим дарам.
- Хм! Тохта благоволит к конязю Андрею, ты беден. Но я поддержу тебя и не позволю великому конязю чинить тебе обиды.
И хан снова усмехнулся, подумав о том времени, когда они с Тохтой водили дружбу. Тогда Тохта еще не был ханом и только мечтал о власти, заверял Ногая в дружбе. Он усыпил его бдительность, и темник Ногай помог Тохте сесть на трон в Большой Орде.
Позже Ногай понял свою ошибку и откочевал из владений Тохты, его вежи расположились у Днепра. Но Тохта не преследовал Ногая: царевичи и мурзы отговорили, а темники сказали хану: «К чему проливать кровь?..»
А на второй год Ногай объявил себя ханом своей Орды, и Тохта смирился…
Прищурившись, Ногай долго смотрел на покорно стоявшего переяславского князя, наконец произнес:
- Ты, конязь Иван, впредь не в Сарае защиты ищи, а у меня. Садись рядом, отведай мяса молодой кобылицы, испей кумыса. Я знаю, у тебя нет детей, это беда. Хочешь, я дам тебе в жены свою сестру? Она родит сына, и будет он конязем Переяславским!
Князь Иван потупился.
- Ты думаешь? - спросил Ногай.
- Хан, - ответил переяславец, - чую, дни моей жизни сочтены, и к чему немощному молодая жена?
- Хе, ты рассуждаешь, как древний старик. Юная жена - добрый лекарь.
- Умирающего не оживить.
- Твое дело, конязь, - недовольно промолвил Ногай. Но, если ты когда пожелаешь, я исполню обещанное.
- Добро, хан. Я чуял, что найду в тебе покровителя. Теперь, коли великий князь Андрей замыслит что-то против меня, я знаю, где сыщу заступника.
Ногай кивнул:
- Ты сказал истину, конязь Иван.
Не ведала, не гадала Дарья, что уже этим летом она окажется в Москве и осядет здесь до конца жизни.
А все случилось неожиданно. Возвращался из Великого Новгорода московский торговый человек и в Твери, остановившись на отдых, увидел юную и пригожую Дарью. И торговый гость тоже был молод и статен, а в делах удачлив. Приглянулась ему девица, и задержался он в Твери. Узнав, что зовут ее Дарьей и нет у нее родных, укараулил, когда она шла от обедни, да и предложил:
- Выходи за меня, Дарьюшка, замуж. Я не беден и тебя в обиду никому не дам. А зовут меня Парамон, и в Москве среди купцов я человек известный.
Недолго думала Дарья: Парамон из Себя видный и, по всему, добрый - эвон, как ласково на нее поглядывает. Согласилась.
Привез Парамон Дарью в Москву и вскоре отправился по торговым делам на Белоозеро, да там и сгинул. Видно, лихие люди подстерегли купца в пути.
С той поры жила Дарья в верхней части Великого посада, где монастырь Николы Старого, в купеческом домишке, сажала в огороде лук и капусту, а по воскресным дням, когда шумело торжище, продавала пироги с капустой.