Поэт болезненно переживал свой вынужденный отрыв от литературы. «Положение мое очень серьезно и равносильно отсечению головы, ибо я, к сожалению, не маклер, а поэт. А залить расплавленным оловом горло поэту тоже не шуточки – это похуже судьбы Шевченка или Полежаева, не говоря уже о Пушкине. <...> Не жалко мне себя как общественной фигуры, но жаль своих песен-пчел, сладких, солнечных и золотых. Шибко жалят они мое сердце». Мучительно было ощущать и свою полную оторванность от литературно-артистической и художественной среды, в которой он многие годы вращался. «Всю жизнь я питался отборными травами – философии, поэзии, живописи, музыки... – сокрушенно и горько пишет поэт Садомовой. – Всю жизнь пил отблеск, исходящий от чела избранных из избранных, и когда мои внутренние сокровища встали передо мной как некая алмазная гора, тогда-то я и не погодился».
Однако и в Томске Клюеву удается завязать ряд знакомств среди местной интеллигенции. К их числу принадлежала В.Н. Наумова-Широких, директор библиотеки Томского университета, куда, видимо, Клюев нередко заглядывал. «Университетская библиотека здесь богатая, – сообщает Клюев Садомовой 22 февраля 1935 года. – Заведует ею Наумова-Широких. Женщина из редких по обширному знанию. Она меня приглашала к себе – хорошо знает меня как поэта».
Упоминание фамилии Наумовой-Широких – свидетельство того, что ее знакомство с Клюевым носило, скорее, формальный характер («приглашала к себе» – то есть, по-видимому, в библиотеку). Ни в одном из сибирских писем Клюев по понятным причинам не называет тех лиц, с которыми он, действительно, был связан единомыслием и общими интересами. Впрочем, 22 февраля 1935 года в письме к Садомовой он обмолвился об одной – «очень редкой» – семье ученого геолога. «Сам отец пишет какое-то удивительное произведение, ради истины, зарабатывает лишь на пропитание, но не предает своего откровения. Это люди чистые и герои. Посидеть у них приятно. Я иногда и ночую у них».
Речь идет о семье крупного геолога и почвоведа Р.С. Ильина (1891-1944). В написанных много лет спустя воспоминаниях его жены, В.В. Ильиной, рассказывается, что поэт в 1935-1937 годах неоднократно навещал их в Томске, читал стихи, иногда, действительно, оставался на ночь.
Приведем фрагмент этих воспоминаний:
«Мы услышали, что в Томске появился сосланный сюда Клюев. Мы любили его стихи, и я решила доставить своему мужу Ростиславу Сергеевичу, в то время немного прихварывавшему, удовольствие. Разузнала его адрес и пошла к нему пригласить его к нам на елку. Он вышел ко мне в переднюю. Я увидела совершенно седого старца с довольно длинными волосами и большой седой же бородой, в рубахе навыпуск, с пояском, и в брюках, заправленных в валенки. Меня очень удивило, когда впоследствии он сказал, что ему нет и пятидесяти лет. Он очень благодарил и обещал придти, но в этот день не пришел, т<ак> <как> побоялся, что у нас будут гости. Пришел он как-то вечером в начале 1935 года. Запомнилось огромное впечатление, которое произвел его рассказ о коте Евстафии. Содержание я, к сожалению, забыла, но его манера сказителя Севера, мимика, удивительное звукоподражание создавали впечатление такого художественного целого, что забывалось все окружающее. Я была совершенно зачарована <...>.