— Смерть. Но без неё, ты останешься пустышкой — куколкой, не превратившейся в бабочку. «Настоящего», никак не проявившего себя человека, и не увидишь! Ветер можно заметить только по действиям, да и те — не его, просто солнце нагрело землю.
Мурлыка вдруг погрустнел. Потом сказал очень твёрдо, обращаясь как будто бы не ко мне, а убеждая себя самого:
— Это подарок, который придётся вернуть. Отдать жизнь тому, что любишь больше всего.
— Мур, а ты чего хочешь? Ну, когда станешь взрослым.
Он покраснел и отвёл глаза. Потом внезапно спросил:
— Как тебе фильм? Понравилось?
Я вздрогнула и отвернулась.
Глупо! Будто Мурлыка мог видеть, что делала Злата!
— Чепуха! Называется «К звёздам», а летят на Нептун. И столько ляпов… Без фильма понятно, что обезьянкам в космосе нечего делать. Гуляй среди зелени, трахай жену!
Мурлыка нахмурился.
— Ладно, девчонки… Но от тебя, я не ждал! Для чего каждый день разговариваем?
Он надулся и замолчал.
Что за день! Мне и так было плохо — бабочки не прекращали порхать, а тут ещё…
— Прости. Расскажи, что я не так поняла? — к Мурлыке несложно найти подход, как и ко всем мужикам. Это не Злата!
Мальчишка сразу оттаял.
— Разве не ясно, что в космос никто не летал! Брэд Питт — это Будда, и путешествовал он в глубины себя, в поисках Бога-творца. Видала, какой он был собранный и сконцентрированный! Это ему помогало. Мешали инстинкты. Дикость — приматы, жадность — торговцы, трусость — экипаж корабля.
Приехали! Брэд Питт — это Будда! Не нужно быть детективом, чтобы понять — перед фильмом Мурлыка нажрался грибов.
— Нахрен искать отца, которому на тебя наплевать? — были у нас такие девчонки, слёзные письма писали.
Мурлыка снова нахмурился.
— Не богохульствуй! У нас тут не демократия — вякнешь, Вселенная стукнет по голове, — потом он добавил тихонько: — Не хочу, чтобы ты умерла. Больше всего, я боюсь остаться один.
Пиздец! Теперь мне ему не сказать, а остальным всё равно!
Стало совсем уж тоскливо.
— Ну, а пираты? Что это был за символ?
— Пираты? Какие пираты?
— Из фильма.
— Из фильма? Какого?
Я вздохнула.
— Неважно… Ты посиди. Глянь, как блестит вода!
Мурлыка уставился вдаль. Он бормотал, но речь была неразборчивой, слышалось лишь «мур-мур-мур». Не напрасно ведь он получил погоняло.
Пели сверчки, подвывала собака, и от её голоса ныла рука. Сегодня мне петь не хотелось — хотелось вместе с Фиестом завыть на Луну. Но я держалась, стараясь думать о фильме…
Конечно, Брэд Питт очень смелый пилот — совсем, как Мурлыка. Да и мужик ничего, только старый.
Достать из уха наушник и полететь в глубины себя — сквозь смерть и холодную пустоту?
Мимо ошмётков мяса, которые были отцом… Мимо кровавого секса в разрушенной школе… Мимо сестрёнки с отрезанной головой, мимо скользкого камня в руке…
Какие там поиски Бога? Какой там, нахуй, Нептун!
Я не добралась бы и до Луны.
Круг четвёртый. «Одуванчик»
Поутру, обрызгавшись «Гуччи» в надежде на встречу со Златой, я пошла к Семёнычу. Его небольшой кабинет был рядом с комнатой, в которой жил он и Злата — отдельный душ, туалет, небольшая подсобка. Свой маленький мир, в который меня всё больше затягивало.
Эх, Злата! Недоступная рыжая Злата!
— Котя? Что там у тебя?
— Врач мне сказал, что я скоро умру.
Он почесал бровь.
— Скоро — это когда?
— Я не спросила. Полгода, наверное.
— Ясно.
Я не уходила, а он меня не прогонял. Только чесал свою бровь, о чём-то задумавшись.
Я выдавила:
— Ничего нельзя сделать?
— Мика… Ты знаешь, сколько стоит лечение.
Я теперь Мика, не Котя.
— И нет вариантов?
Он, наконец, оторвался от брови.
— Есть, — он указал мне на кресло. — Садись. Видно, пора нам поговорить.
Я уселась на край, вцепившись руками в коленки.
— Мика… Ты уже взрослая, и понимаешь, что ничего просто так не бывает. Да?
Я согласно кивнула.
— На тебя положил глаз один человек.
— Вишневский?
Приглаженная бровь Семёныча поднялась вверх.
— Ты его знаешь? Он на тебя выходил?
— Нет. Мясоедов сказал. Сказал, что я — раритет.
— Раритет, только порченый. Который вот-вот рассыплется, и до которого никому не захочется дотронуться.
Он замолчал, будто ждал от меня ответа. Я пожала плечами.
— Мика! У тебя вариантов нет.
— Я понимаю. Я согласна на всё.
— Хорошо. В таком случае, я обо всём позабочусь. Иди!
Я осталась сидеть.
— Что мне нужно делать?
— Узнаешь потом. Иди!
В узком проходе я столкнулась со Златой. Её кудри были упрятаны под полотенцем.
— Cześć! — сказала она, достав изо рта оранжевую зубную щётку. У Златы всё было ярким.
— И тебе привет!
Я хотела пройти, только Злата преградила дорогу. Втянула фруктовый запах и улыбнулась.
— Куди це ти зібралася? Я думала, ти шукаєш мене.
Я промолчала.
Злата открыла дверь и затолкала меня к себе в комнату. Тут был полный бардак. Повсюду пакеты с вещами, кровать не заправлена, на креслах накиданы шмотки, а в пепельницах горы окурков. Воздух насыщен странными запахами.
А Семёныч ещё проверяет порядок у нас!
Злата бросила щётку на стол и сняла полотенце — золотистые локоны рассыпались по плечам. Прижала меня к стене, принялась целовать.
Внутри разгорался пожар.
Она отодвинулась, распахнула халат и сбросила на пол.
Какое красивое тело! Кто устоит?
Я вздрогнула, заметив на руках и ногах следы от уколов. Так вот почему она вечно носила длинный рукав! По спине побежал холодок.
Злата заметила моё состояние.
— Бентежать «дороги»?
— Нет. Но у меня гепатит.
— І в мене, — она провела рукой по плоскому животу. — Хочеш поцілувати?
Странный вопрос! Ещё бы!
Я опустилась перед ней на колени, обняла упругие ягодицы и припала губами к пупку. Живот пах мёдом и молоком.
Мелькнула дурацкая мысль: «Что, если Злата пахнет не так? Вдруг, это запах какого-то геля для душа?»
— Это ещё что такое?!
Я вскочила. В проёме двери был Семёныч.
— Мика! Я разве сюда тебя посылал? Отправляйся на завтрак!
— Извините.
Не поднимая глаза, я протиснулась мимо него в коридор. За спиной разгорался скандал.
— Что это значит?
— Я кохаю її!
Звук пощёчины…
— Чёртова шлюха! Только попробуй!
Я бежала по коридору, а в голове всё звучало: «я кохаю, кохаю, кохаю…»
В комнате меня ждали Наташка и Ленка. Наташка зашла за спину и положила руки на плечи, а Ленка спросила:
— Похоже, ты стала крутой? Мутишь со Златой, пацанов задираешь?
Я стояла, думая совсем о другом.
«Кохаю, кохаю, кохаю…»
— Думаешь влезть на трон? А не забыла корону? — Ленка ударила в живот кулаком.
Когда я разогнулась, Наташка одела мне на голову урну.
— Вот теперь хорошо! Прям королевна. Привет от мальчишек!
Праздничным конфетти на пол летели бумажки, измазанные дерьмом.
На завтраке Мур произнёс заговорщески:
— Пойдём, погуляем по роще. Хочу тебе кое-что показать.
Я решила, что это прекрасное предложение. Семёныча видеть не очень хотелось. И так было тошно из-за того, что теперь он, наверное, мне не поможет.
Всё-таки, я озабоченная трусиха и дура!
Наспех поев, мы вышли из лагеря. Подниматься наверх я не стала, на мне были штаны и блузка-лонгслив. Проскочив открытый участок, мы углубились в рощу. Только теперь я слегка отдышалась.