С ответом отец задержался надолго. Даже карандаш в руке вертел, будто что хотел записать. Не иначе как мои мудрые высказывания, хе-хе.
— Ну, умнее Шаболдина ты-то себя не мни, — в конце концов выдал отец, сопроводив свои слова доброй улыбкой. — Он как раз от этого и идет. Но поумнел ты здорово. Очень сильно поумнел, хвалю.
Я напустил на себя настолько довольный вид, чтобы это было заметно, хотя на самом деле довольным нисколечки не был. Но с недовольством своим я еще разберусь, а вот подбросить отцу объяснение моих резко выросших умственных способностей, пожалуй, и стоило. Чувствую, не раз еще мое поумнение будут замечать, и не только боярин Левской, так что надо подвести под это дело настолько солидную теоретическую базу, чтобы никому и в голову не приходило начать выяснять, а с чего бы это Алешенька Левской стал таким умненьким…
— Знаю, что поумнел, — я скромно потупил взор. — А как же иначе после разговора с ангелом Божиим? Раз уж посланник Господа нашего снизошел, чтобы со мной говорить, то и капелька благодати на меня легла, так ведь?
— Воистину, чудо явил тебе и всем нам Господь Бог наш, — боярин размашисто перекрестился. — А вора найдут. Пусть и умеет он скрывать одаренность, долго у него такое не получится.
Ну да, наверное, не получится… Только вот что раньше произойдет: его раскроют или ему удастся-таки меня извести? И еще я, наконец, понял, почему не был доволен ответом отца на мое предложение начать с установления выгодоприобретателя от моей гибели. Да все очень просто! Отец прекрасно знает, в чем тут дело, но почему-то не хочет, чтобы это знал я! Попробовать поиграть с боярином Левским в открытую? А смогу? Ну… Выбора у меня, похоже, нет.
— Отец, — начал я с самым глубоким почтением, — Прости, но, сдается мне, что ты знаешь, почему убить хотят именно меня. А я не знаю. Но раз моя жизнь все еще в опасности, имею же я право знать, почему?!
— Имеешь, — серые глаза отца расширились от удивления. Хм, не переборщил ли я со своим поумнением? — И узнаешь. Когда я посчитаю это нужным, — веско добавил он и закончил: — А теперь иди, сын. Мне надо еще с бумагами посидеть.
Что мне еще оставалось? Только встать, поклониться и уйти. Однако же… Однако же, если отцу известна причина, по которой неведомый злоумышленник на меня охотится, то и я как-нибудь смогу ее узнать? А что вообще может он знать обо мне такого, чего не знаю я сам? Разве что обстоятельства моего рождения… Или какие-то условия наследования мною своей доли семейного имущества. Вроде и все. Да, пожалуй, что и все.
С этими мыслями я поднялся на третий этаж и по пути к своей комнате встретил Ваську.
— Что, Алешка, скучаешь по Лидке, небось? — ехидно поинтересовался старший брат. Ну да, мою задумчивую морду вполне можно было принять и за грустную. — Хороша девка! Только не для такого тюхи, как некоторые, — с глумливым смешком добавил он.
— Скажешь, для тебя впору была бы? — ссориться не сильно хотелось, но и безнаказанными оставлять Васькины шуточки я больше не буду. Это он с тем Алешей так мог, со мной не выйдет.
— А и скажу! — купился Васька. — Ух, я бы ее!..
— Ну да, ну да. Кто про что, а вшивый про баню. Ты бы, Вась, поменьше о девках говорил, может, и осталось бы побольше времени, чтобы с ними проводить.
— Алешка, не дерзи! В ухо получишь! — Васька прибег к привычной аргументации. Что ж, начинай-ка, братец, отвыкать…
— В ухо, говоришь? — припомнив, как старшенький награждал Алешу оплеухами, я чуть сместился в сторону, чтобы получить выигрышную позицию, если он сдуру попробует ударить. Но я сейчас был настроен больше на словесную битву. — А с чего это ты про ухо вспомнил, а? Подкатил, небось, к Лидке, да оплеуху от нее и огреб?
Такое, кстати, тут вполне бы прокатило. Сословные привилегии сами по себе, а телесная неприкосновенность сама по себе. Ясное дело, если боярич зажмет девку-простолюдинку в укромном уголке своего дома, ничего ему не будет. То есть оплеуху или пощечину, может, от девки и получит, но и только. А вот случись такое при свидетелях, станет на полсотни рублей беднее — сорок рублей штрафа в казну, да десятку девке за обиду.
— Т-ты… — а ведь я, кажется, угадал! — Ты… откуда знаешь?! — опешил Васька. — Откуда, а?