Лапин задумался.
— А ночью-то следить или днем только? — спросил он.
Хм, вопрос вполне резонный. И дом, и калитку заднего двора у нас запирают в десять вечера после проезда по проулку мусорщика и отпирают в четыре утра перед приходом молочника. Стало быть, ночью вести наблюдение смысла нет — из дома никто не выйдет, в дом никто не войдет, а любые исключения немедленно станут поводом для интереса людей Шаболдина. Днем и вечером, надо полагать, тоже никто светиться не станет — народу что по дому, что по улице, передвигается больше, так что больше и риск привлечь к себе внимание. А значит…
— Утром только. С четырех до восьми часов.
— А сколько дней? — деловито поинтересовался Ваня.
— Пока седмицу, а там видно будет, — ответил я. — Рубля хватит?
Ваня насупил брови и принялся, пожевывая губами, что-то про себя подсчитывать.
— На седмицу-то? — уточнил он. Я подтвердил.
— Накинешь копеек двадцать? — спросил Ванька.
— Идет, — согласился я и мы ударили по рукам.
…Монахов было двое. Оба довольно молодые, лет тридцати, подтянутые, ладные, и чем-то похожие друг на друга, разве что у одного русые волосы и борода были посветлее, а у второго потемнее. Меня они оглядели одинаково внимательными и цепкими взглядами, как будто оценивая, чего от этого мальчишки ждать. Честно говоря, было немного не по себе. Встреть я таких в обычной одежде на улице, убегать бы, конечно, не стал, но когда бы они прошли мимо, вздохнул с облегчением, это точно.
— Иеромонах[8] Роман, — представился один.
— Иеромонах Симеон, — назвал себя второй.
Отец Маркел и доктор Штейнгафт тоже были на месте. Ну кто бы сомневался! Начали мы с коротенького, минут на пятнадцать, молебна, затем иеромонах Роман взял меня на правую руку, а иеромонах Симеон положил ладонь мне на голову. Через минуту они меня отпустили, коротко переглянулись, и Симеон попросил начать испытание.
Я снова ловил и отбивал карандаши, ластики и скомканные бумажки, благо, на этот раз было легче — кидались в меня только боярин Левской и доктор, отец Маркел, надо полагать, при коллегах участвовать в этом действе устыдился. Дальше пошло интереснее — иеромонах Роман заставил меня изображать с ним некое подобие бесконтактного кулачного боя. Не знаю, как там у него с силой удара, но вот за счет ловкости и необычной техники он бы того же Мишку Селиванова уделал, это точно. Тем не менее я от обозначаемых им ударов уворачивался без особых проблем, а пару раз даже смог подловить и его, показав, куда бы воткнулся мой кулак, будь все это всерьез. Затем отцу и Рудольфу Карловичу пришлось воздействовать на меня мануалом, не в полную, разумеется, силу, а я должен был их действия предугадывать, а свои, по возможности, комментировать.
Когда мы закончили, иеромонах Симеон взял со стола папку, лист бумаги, карандаш и принялся что-то писать.
— Что я сейчас написал? — спросил он.
— С нами Бог, никто же на ны, — ответил я. Боярин Левской, отец Маркел и доктор Штейнгафт удивленно переглянулись, отец тут же недовольно поджал губы, доктор спрятал глаза в пол, а священник с виноватой улыбкой упорно смотрел куда-то в сторонку. Хех, а вот не надо было в прошлый при мне записочки друг другу писать таинственные…
Монахи, кстати, действовали очень слаженно. Пока один меня тестировал, второй раскрывал Новый Завет и сосредоточенно что-то читал тихим-тихим, почти что неслышным шепотом. Доктор Штейнгафт, если не участвовал в тестировании, внимательно разглядывал меня сквозь голубоватое стекло в серебряной рамке. Снова коротко переглянувшись, монахи решили, что хватит. Меня выставили за дверь и пришлось ждать, пока они там посовещаются. Уж не знаю, что и как там у них происходило, но затянулось все это надолго — когда иеромонах Роман позвал меня обратно в кабинет, я уже замаялся прохаживаться взад-вперед.
— Дар твой дан тебе Господом нашим во благословение, отрок, — провозгласил иеромонах Роман. — Но помни: кому много дано, с того многое спросится.
Уф-ф… Одобрили, стало быть, и дозволили. Это хорошо, очень хорошо. Отец, тоже, судя по виду, испытавший немалое облегчение, на радостях пригласил всех отобедать у нас, монахи с вежливыми извинениями отказались, сославшись на необходимость успеть выполнить еще несколько поручений архимандрита Власия, отец Маркел и доктор Штейнгафт приглашение приняли.
Время до обеда еще оставалось, и я решил скоротать его в библиотеке. Взяв первую попавшуюся книгу, я устроился на диван и раскрыл ее на тот случай, чтобы прикинуться читающим, если кто-то войдет. Мне надо было подумать…