— Так, — когда отец подал, наконец, голос, я даже вздрогнул. — Так, значит, — добавил отец.
Я молча ожидал продолжения. Главное сделано — отец проникся. Можно и подождать…
— Но это… — отец замялся, подбирая нужные слова, — это только твои соображения. Шаболдину будет мало.
— Это, отец, то, о чем римляне говорили qui prodest,[19] — возразил я. — Побудительная причина к воровскому действию. То, чего сам Шаболдин так пока и не нашел.
— Ну хорошо, — согласился отец. — Но сколько времени пройдет, пока он сыщет улики?
— Не так много, — усмехнулся я. — Потому что вот и перечень тех улик, что надо искать, — я положил на стол тот самый список.
Читал его отец внимательно и медленно. Затем отложил в сторону, подумал и прочитал еще раз, уже быстрее.
— Ты и правда хочешь дать это, — на слово «это» отец нажал голосом, — Шаболдину? Да тут половина — то, чего и быть-то не может!
— Тут, отец, не может быть по-другому, — я пошел на принцип. Отец в этом деле нужен мне союзником, а значит, надо, чтобы он думал, как и я сам.
— Да? — голос отца аж сочился недоверием. — А вот это? — он ткнул карандашом в пару пунктов списка. — Как такое, по-твоему, вообще возможно?
— А как оно возможно иначе?! — кинулся я в решающую атаку. — Если правда вот это, — я показал на раскрытую книгу Левенгаупта, — а мы с тобой оба понимаем, что это правда, то только так, — мой палец уткнулся в список, — оно и может быть. Только так!
— Ну… — отец, похоже, был уже готов поддаться моему напору, — вроде бы так и получается… Но что Шаболдин скажет?
— А что он вообще может тут сказать?! — взъелся я. — У него же до сих пор ничего нет! Ни-че-го! А мы ему даем побудительную причину! И виновных с нею вместе! На блюдечке даем, с голубой каемочкой! А улики собирать, у него служба такая, ему за то жалованье платят!
В этот раз думал отец недолго — не прошло и минуты, как он взялся за телефон.
— Борис Григорьевич? Боярин Левской. Ты там не сильно занят? Зайди ко мне, Алексей тут для тебя нашел кое-что… Хорошо, жду!
— На блюдечке, говоришь? — закончив разговор с приставом, отец повернулся ко мне и довольно хихикнул. — С голубой, говоришь, каемочкой? Это ты хорошо сказал, очень хорошо!
Мы с отцом поглядели друг на друга и неожиданно для самих себя оба радостно засмеялись. А что, имеем право! Честно заслужили себе эту радость, найдя ключ к разгадке. Осталось только вручить этот ключ губному приставу и проследить, чтобы Шаболдин правильно им воспользовался…
Глава 23
Мой дом — моя крепость
Интересно все-таки, что связывает отца и губного пристава Шаболдина? Знакомы они явно не первый год… Надо будет при случае у отца поинтересоваться. Потом когда-нибудь, сейчас уж точно не до того.
Борис Григорьевич, выслушав меня и отца, в самой мягкой форме выговорил нам за то, что до сих пор ему ничего не сказали о том, что я отмеченный. Мол, знал бы он это с самого начала, то и следствие вел бы иначе, и успехов добился бы намного более заметных, и вообще, все было бы значительно лучше.
— А ты уверен? — свое возражение отец выразил в виде вопроса. — Уж я-то куда больше тебя в таких делах понимаю, и то — пока Алексей мне все не разжевал, даже подумать о том не догадался. Так что давай-ка ты бери список, что сын тебе сделал, да и иди по нему, так оно надежнее будет. В Рославль-то человека своего послал уже?
— Сегодня утром, — доложился пристав.
— Ну так посылай ему вдогонку поручение разобраться с этим, — отец ткнул пальцем в соответствующий пункт моего списка.
— Это да, это вы, Алексей Филиппович, удачно заметили, — Шаболдин уже читал бумагу. — Но вот это и это… — его сомнение вызвали те же самые пункты, к которым несколько раньше с недоверием отнесся отец. — …Как-то уж очень сомнительно. Да, именно сомнительно. Поверить, простите, очень сложно.
— А верить зачем? Или кто вам мешает проверить? — подначил я пристава. — И убедиться самому?
— Хм, — Шаболдин с некоторым сомнением покачал головой. — Так-то у меня на расследование вашего дела открытый лист из Палаты государева надзора… Только вот если не найду ничего, меня так взгреют, что уж и не знаю, как дальше служить буду… И буду ли вообще…
— Найдете, Борис Григорьевич, найдете, — нажимал я. — Не сможете не найти.
— Хорошо, положим, найду — Шаболдин начал уступать моему напору, но еще продолжал цепляться за мелочи и частности. — А как я потом докажу, что стреляли именно из этого штуцера?