— Змееныш… — как раз на змеиное шипение и походил голос, которым боярыня Волкова это произнесла. — Я бы не довела до ожогов. Просто зажала бы твое сердце, да кровь подогрела до того жара, с которым не живут!
— Вот давно бы так, — похвалил я ее откровенность. — А то молчала прямо как рыба, понимаешь…
И тут боярыня заговорила снова. Да как заговорила! Ни в прошлой жизни, ни в этой мне не приходилось слышать таких виртуозных матюгов, сдобренных столь мощным накалом эмоций и искренним желанием видеть меня и половину присутствующих мертвыми. Я огляделся. Лида сидела вся красная и зажимала уши руками, монахи сосредоточенно шептали молитвы, все остальные аж рты разинули, а десятник Семен увлеченно протоколировал вдохновенную речь.
— А ну, хватит! — громовой голос отца Маркела перекрыл поток сквернословия и боярыня заткнулась на полуслове. — Нечего тут укоризнами блядословными да поносными испражняться! — Силен священник, ох и силен!
— Как думаете, Борис Григорьевич, — невинно поинтересовался я, — сию вдохновенную речь суду представить позволительно?
— Кхм, — Шаболдин попытался скрыть усмешку, — по установленному порядку я обязан представить в суд все, сказанное обвиняемой. А там уж суд сам решит, вносить те слова в дело или нет…
— Ну вот, — пора было подводить итоги, — ты-то, Ирина, не желаешь ничего добавить? А то как стрелять в меня, так всегда пожалуйста, как на лестницу меня уронить, стукнув под колено, ты тоже в первых рядах, а призналась пока только матушка… Давай, порадуй нас.
— Да пошел ты! — куда именно, Ирина уточнять не стала. — Одна радость, что хоть девку твою застрелила! И одно жаль, не быть моему сыну отмеченным!
— Ну вот и ты призналась, — отметил я, удостоверившись, что десятник Семен старательно записывает. — А насчет сына твоего ты права. Вот Рудольф Карлович не даст соврать, науке ни единого случая не известно, чтобы могла понести и родить женщина, которой отрубили голову. И ты тоже не сможешь.
— Ксения… Ирина… — на боярина Волкова жалко было смотреть, — как же так? Как вы могли?!
— А ты, как ты мог?! Как мог жить на мои деньги, да пальцем о палец не ударить, чтобы семью поднять?! Все мне делать пришлось! Червяк бесхребетный!
— Забирай их, Борис Григорьевич, — тяжело вздохнув, велел отец. — Видеть этих змеюк больше не хочу!
Губные сноровисто надели на мать с дочерью наручники и повели их на выход. Следом двинулись монахи. Дядя Андрей о чем-то пошептался с отцом и громко сказал:
— Сестра Лидия, подойди ко мне!
Лида приблизилась к дяде с некоторой опаской.
— Я бы мог наложить на тебя заклятие, чтобы ты никому и никогда не сказала, что здесь узнала. Но от брата и племянника слышал о тебе только добрые слова, а потому не стану. Однако ты сей же час сама в том поклянешься. Отец Маркел, примите у девицы клятву и крестное целование!
Деваться девушке было некуда, и молчать об услышанном она поклялась. Зато тут же получила аж двадцать рублей, да не ассигнациями, а серебром — десять себе за все хорошее, да десять брату и его приятелям за помощь в поимке убийц. Ваньке она, конечно, расскажет, но наверняка не все, серьезностью момента девочка явно прониклась. Отказ дяди наложить на нее заклятие — это такое доверие, которое Лида со своей рассудительностью обмануть сама не захочет.
— Филипп, Петр, пойдемте в кабинет, — все тем же командным тоном распорядился дядя. — Да вели, Филипп, закуски подать прямо туда. Отец Маркел, доктор, уж простите, но нам надо посидеть по-родственному. Алексей, свободен. Ты столько не выпьешь…
Эпилог
— А сейчас, сын, тебе пора узнать правду про матушку.
…Отец с дядей Андреем и дядей Петром пили долго — весь оставшийся день после сеанса разоблачений и весь следующий день тоже. Сильны… Я же в эти дни, предоставленный самому себе, изощрялся в поисках способов борьбы с накатившей тоской и скукой. В основном, конечно, это были все те же упражнения с шашкой, но и кое-какое разнообразие мне внести в свою жизнь тоже удалось. Сходил пообщаться с Ванькой Лапиным, в сильно сокращенном виде рассказав ему историю, в которой ему довелось поучаствовать. Хорошо, что с Лидой предварительно обсудили, что говорить, чтобы не получилось так, что от меня он услышит одно, а от сестры другое. Удалось поговорить с Мишкой Селивановым. Он сначала дулся на меня из-за старшего брата, но я его заверил, что в самом ближайшем времени до них доведут необходимые разъяснения по поводу неудавшейся женитьбы, после чего мы просто по-дружески помахали кулаками у него дома. Мишку я опять-таки победил, как и раньше, с помощью предвидения, после этого нормальные отношения у нас восстановились. Сегодня утром дядя Андрей забрал у меня шашку на проверку ее состояния, а боярин Волков отбыл во Владимир. На будущей седмице ожидалось возвращение матушки с Васькой, Митькой и Татьянкой из Ундола, а еще через пару седмиц мне предстоял отъезд в Германию. В общем, вызов к отцу в кабинет стал для меня неожиданностью. А уж то, что я там услышал…