Голова и часть хребта были уже обнажены раньше, много ребер и отростков позвонков отломаны и унесены водой. Нам пришлось залить голову и передние плавники в большую глыбу гипса, потому что мел, в котором они были заключены, под влиянием мороза совсем был разрушен и крошился. Ужасная буря ревела в то время, а Георгу, чтобы закончить заливку гипсом, приходилось носить воду за сотни метров снизу из пруда. Мальчик тащил ведро в гору, стараясь держать его так, чтобы свирепый ураган не выплеснул из него всей воды; буря почти срывала с него куртку, а я стоял и покрикивал: «Живей, Живей! Гипс твердеет!»
Остальную часть позвоночника, до хвоста, мы взяли отдельно. А так как большие хвостовые плавники и многие позвонки с остистыми отростками, заключенные в крепкий мел, хорошо сохранились, то мы срыли сверху полтора метра породы; глыбу, содержащую кости, обвели канавкой и отделили ее от материнской породы, подрывшись под нее снизу.
Получилась очень громоздкая глыба, передвигать которую было трудно. Кусок, содержащий голову, весил более трехсот килограммов и почти столько же — глыба, в которой заключен был хвост. Глыба замерзла прежде, чем мы успели перенести ее в палатку, где мы поддерживали жаркий огонь, чтобы обсушить кости и предупредить разрушительное действие мороза.
Мы их упаковали со всеми предосторожностями в крепкие ящики; к плоской площадке, которую мы насыпали, сбрасывая камень и землю, покрывавшие образец, была подана повозка. При помощи досок и катков мы сдвинули ящики к краю площадки и погрузили в повозку для отсылки на станцию железной дороги за сорок пять километров.
Но злоключения мои с этим экземпляром не кончились. Наоборот, это было только начало. Когда глыбу, в которой залита была голова, поднимали на стол в моей мастерской, она упала; от толчка голова раскололась вместе с гипсом, который поддерживал кости.
Затем в продолжение всей зимы, пока я старался просушить образец, чтобы его можно было очистить и приготовить к отправке, крысы, — а их в мастерской водилось множество, — принялись растаскивать опилки и отруби, которыми были для сохранности обложены мелкие хрупкие кости.
По мере того, как они уносили упаковочный материал, разбитый гипс вместе с костями головы оседал все ниже и ниже.
Пришлось подумать о том, каким способом сохранить образец от окончательного разрушения. Мне пришло в голову подсунуть под разбитые куски нужное число деревянных гвоздей разной длины, чтобы вытолкнуть их вверх на прежние места, и крепко удержать там. Затем я очистил образец от соблазнительного для крыс упаковочного материала, вокруг всей глыбы мы сделали раму из досок и все пространство между сломанными костями залили гипсом, который закрепил их на местах.
В этом экземпляре я впервые нашел полный позвоночный столб из восьмидесяти пяти позвонков (рис. 10). Находка эта имела большое значение, так как позвонки настолько близки один к другому по размерам, что при восстановлении неполных образцов не было возможности установить, сколько же именно их должно быть. Наоборот, вполне возможно было увеличивать их число до бесконечности: так прибавил огромное количество позвонков один из европейских коллекционеров к собранному им экземпляру зевглодона (Zeuglodon)[21].
Рис. 10. Огромная рыба мелового периода Portheus molossus (сверху), по сравнению с нынешней двухметровой треской.
В то время, как в музее собирался скелет, эта большая хищная рыба мелового периода считалась самым замечательным экземпляром ископаемой рыбы среди имеющихся во всех музеях мира. Впоследствии музею Карнеджи доставлена была еще лучшая. Этот экземпляр значительно превосходит хранящийся в Американском музее, так как ребра, спинные отростки, тазовые плавники, таз и заднепроходные плавательные перья все целы и находятся на своих местах.
Я без сомнения проявил бы великую несправедливость по отношению к своему другу и другу палеонтологии, м-ру В. О. Борну из г. Скотт (имя которого уже упоминалось мною в связи с большим тилозавром Американского музея), если бы не воздал ему должное за участие в деле спасения этого образца. Он нашел великолепную рыбу и набросал целый холмик поверх нее, чтобы ее спрятать. Потом он любезно подарил ее мне. Сыну моему немало пришлось копаться в земле, пока он ее разыскал. Закопав найденную рыбу, м-р Борн выказал большую предусмотрительность: испортить образец могли не только стихии, но и люди, которые уничтожили немало чудеснейших экземпляров. Я расскажу потом один или два таких случая.