— Ладно! — крикнул он. — Ступайте-ка прочь отсюда.
— Хорошо, — ответил я и продолжал работать.
Старик, фамилия которого, как я узнал позже, была Овертон, исчез. Я ничего о нем больше не слышал, пока не поехал в Лонг-айлэнд за продовольствием. Там мне сказали, что он подал в суд и требует приказа арестовать меня за собирание старых костей. Он никогда больше не разговаривал об этом деле со мной непосредственно, но мне рассказывали, что он объездил все судебные учреждения в округе, стараясь добыть этот желанный ему приказ. В конце концов кто-то сумел убедить его, что ему я не причиняю ущерба, а науке оказываю услуги.
Через два года, в 1884 году, мне было поручено покойным профессором Маршем исследовать эту самую залежь ископаемых. Кости, за которыми я приехал, оказались покрыты осыпавшимся песком и осевшим пластом плотной породы. Самые тяжелые кости остались в песчанике, а более легкие смешались с осыпавшимся под ним песком. Песок и камень нужно было сбросить киркой и лопатой; нам предстояла, значит, тяжелая и долгая работа. В тот раз я имел в своем распоряжении больше денег, чем бывало прежде; я отправился к дому м-ра Овертона и предложил ему с его упряжкой сорок долларов в месяц за работу для нас в продолжение всего лета. Притом оговорено было, что все найденные ископаемые получу я. Он охотно принял предложение и я нашел в его лице очень старательного работника. Он не только отлично исполнял черную работу, но показал себя очень заботливым собирателем, когда была расчищена нужная нам площадка. Другим моим помощником в ту поездку был м-р Вилль Русс, который впоследствии сделался искусным зубным врачом.
Наш метод работы здесь состоял в том, что мы прежде всего удаляли песок и камень на пространстве метров в шесть шириной и в тридцать длиной, пользуясь при этом плугом и волокушей. Потом мы очищали площадку и вскрывали кости устричными ножами и другими орудиями, которые мы приспособляли для наших целей. Одним из них, помнится была мотыга со срезанными углами, так что лезвие стало ромбоидальным. Этой штукой мы могли работать под высокими насыпями и добывать образцы, до которых иначе невозможно было добраться. Употреблялись также разных размеров лопатки и кирки.
Кости лежали по обоим склонам оврага на протяжении 300–350 м, часто в карманах или ямках серого песчаника. Песчаника здесь два слоя, на расстоянии примерно четырех метров. Промежуток заполнен мелким формовочным песком, с примесью извести или нижележащего мела, который составлял поверхность земли, когда отлагались эти пресноводные отложения. Попадались также слои песка, нанесенного разливами какой-нибудь древней реки, так как все обнажения показывают отложения затопленной разливом долины. Над намывным песком есть слой песка и глины, которые свидетельствуют, что там была тихая заводь, где тинистая вода, отступая после разлива, отлагала взвешенные в ней частицы. Этот пласт, если судить по обнажениям, растрескивался по всем направлениям, как грязь на дне лужи, когда высыхает вода.
Для меня всегда было загадкой: сколько же там собрано животных и почему так разбросаны их кости? Все части скелетов перемешаны в величайшем беспорядке; нет и двух косточек в их естественном соотношении. Наблюдая эту местность, каждый, конечно, вынужден будет согласиться с тем, что кости принесены сюда и здесь отложены разливом стремительного потока, а не большим озером, как предполагали прежние геологи.
Но единственное предположение, которое мне кажется приемлемым для объяснения, почему так перемешаны все части скелетов в нижнем слое песчаника, — это то, что мелкий песок, в котором кости расположены, пропитывался водой, обращался в зыбучий песок, в котором кости медленно погружались все глубже, пока не достигали водонепроницаемого нижнего слоя; самые тяжелые, естественно, попадали на дно раньше остальных.
Нелегко ответить на вопрос, что же вызвало смерть бесчисленных животных, кости которых собраны в Штернберговой каменоломне. Ученые полагают, что в течение верхнемиоценовой эпохи[32] в той местности было много потоков, разделенных лишь слабо поднятыми водоразделами и широкими речными долинами; быть может, там и сям разбросаны были мелкие озера, где густая растительность заглушала сонные ручьи. В продолжение необычайно долгого периода дождей вся местность на много километров должна была превращаться в ряды озер. При очень сильном разливе животные из всех окрестностей сначала собирались, вероятно, на самых высоких местах, спасаясь от смерти; в конце концов сильный поток, покрывший водами всю местность, затопил эти убежища, и все они погибли. Затем кости, после разложения, могли быть перемешаны и разбросаны новыми разливами и потоками.