Я крикнул Джорджу, который вел вьючную лошадь, чтобы он присмотрел за ней, как бы она не попала в колодец, мимо которого мы как раз проезжали. Но не успел я еще закончить фразы, как несчастная кляча поскользнулась, попала в середину корки, пробила ее и завязла в густой вонючей грязи. Чувствуя, что тонет, она начала биться, что бы вскинуть передние ноги на твердый край колодца. Так она и повисла, причем широкий вьюк — мы увязали вдоль нашу палатку и одеяла — помогал ей держаться на поверхности.
Мы соскочили с коней и бросились спасать наши драгоценные ископаемые, по сравнению с которыми все остальное, включая и злополучную вьючную лошадь, ничего не стоило. Пришлось разрезать веревки, которыми ископаемые и лагерное снаряжение были привязаны к спине животного; а когда все это очутилось в безопасности на твердой земле, мы завязали веревку кругом шеи пони и вытащили его самого. Он сам перепугался, конечно, и выбивался из сил, чтобы помочь нам. Наверно, вам не доводилось видеть лошадь, похожую на нашего пони, когда мы его вытащили. Все его тело было покрыто слоем липкой и вязкой желтой грязи, которую мы никак не могли соскоблить. Пришлось отвести его к реке и там задать ему такую чистку, какой, думается мне, никогда не подвергалась до того дня ни одна лошадь.
Все это отняло у нас немало времени; до ранчо мы добрались только поздно ночью. Мы привыкли, когда приезжали в хижину, пользоваться припасами из кладовой м-ра Беттона, если нам не хотелось возиться с нашим вьюком, раскрывать его и доставать свои припасы. Поэтому мы отвели лошадей в сарай, отсыпали им щедрую порцию овса и вдоволь положили сена, а сами отправились в кладовую, чтобы взять себе чего-нибудь на ужин: мы, разумеется, изрядно проголодались к тому времени.
После ужина я улегся на одеялах отсутствовавшего хозяина и закурил мирно трубку, как вдруг в дверь застучали. Это меня очень удавило, потому что в обычаях страны было входить без предварительного стука. Я крикнул: «войдите!» Вошел низкорослый плотный человек; он сказал, что ночь застигла его в пути, что он и его упряжка нуждаются в отдыхе, пище и крове; он спрашивал, не пустим ли мы его к себе.
— Ну, конечно! — ответил я. — Ранчо принадлежит не мне, но мы только что поставили лошадей в сарай, где сена и овса вдоволь; да и еды здесь хватит на всех. Джордж покажет вам дорогу в сарай и поможет распрячь, а у меня к вашему возвращению поспеет ужин.
Он поблагодарил и ушел. Пока они возились с лошадьми, я приготовил горячий ужин из припасов, взятых в кладовой м-ра Беттона. Трапеза пришлась очень по вкусу нашему полуночному гостю.
Я снова улегся на постели и взялся за трубку; завязался приятный разговор с незнакомцем. Но внезапно у меня мелькнула мысль: «А что, если это — владелец ранчо?» Я мгновенно соскочил с постели и поставил вопрос напрямик:
— Вы знаете Ли Беттона?
— Да мы встречались, — был ответ.
— Вас ведь именно так зовут? — спросил я.
— Да, ответил незнакомец, и я почувствовал себя так неловко, что готов был провалиться.
Но тут настала очередь м-ра Беттона показать, что за человек он был. Когда я начал извиняться за непринужденность, с которой мы расположились в его доме, словно у себя, и пользовались всеми его запасами, он сказал мне, что мы поступили совершенно правильно, и что он чувствовал бы себя оскорбленным, если бы мы действовали иначе.
Он сделался верным нашим другом и помощником. Его бревенчатая хижина оказалась незаменимым пристанищем для нас в холодные октябрьские ночи.
Глава VII
Экспедиция на реку Джон-дэй в 1878 году
В продолжение 1877/78 года я стоял лагерем на Сосновой речке (Пайн-крик) в штате Вашингтон, обследуя окрестные болота, и боролся с водой, спасая образцы. Мы дорылись на глубине трех с половиной метров до слоя хряща, в котором можно было рассчитывать найти кости. Но каждое утро мы находили, что яма за ночь наполнялась грязью и водой: часами приходилось вычерпывать их. Когда же мы в конце концов очищали яму, у нас не оставалось ни времени, ни сил для собирания ископаемых. Это занятие продолжалось день за днем; и право, чем дальше мы рыли, тем больше воды приходилось отливать. Я не думаю, чтобы мы были в сухом платье, хоть один день за всю зиму. Но, по счастью, погода стояла теплая, и мы не страдали от холода.
Двадцать третьего апреля я отправился с лошадьми и с повозкой в форт Валла-Валла; Джо Хуфф и «Джек» Вортман — мои помощники, сопровождали меня. Вортмана мне подсунул мой брат, хирург в форте Валла-Валла; Джек в то время был славным понятливым юношей и шесть месяцев прогостил у меня на Сосновой речке; впоследствии он создал себе имя в науке, как д-р Д. Л. Вортман.