— Ладно, — сказал Билль. — Я сумею о себе позаботиться сам. Я с индейцами не встречался. Если вам случалось, ступайте и наживайте неприятности. Предоставьте Джэку самому о себе позаботиться.
Все мои патроны — их было сотни три — оказались пустыми, но пороха и свинца у меня было вдоволь, да еще вдобавок отличное длинноствольное ружье, лучшее, какое я имел когда-либо: тяжелое, шарповское, весом в семь килограммов, оно заряжалось ста двадцатью дробинами и семьюдесятью зернами пороха.
Я принялся за работу: почистил его и смазал. Потом всю ночь провозился у камина: растапливая свинец, лил пули и набивал патроны. Билль тоже не спал и стоял с ружьем настороже у двери, откуда хорошо видно было все открытое место вокруг дома.
На следующее утро я уехал по дорожке к нашему лагерю, где Джэк, не подозревая опасности, работал над ископаемыми. Путешествие показалось мне бесконечным; мнилось, что за каждым кустом, за каждой кучей камня, которые тянулись вдоль дороги, засада. Но, наконец, я с большим облегчением скрылся в глубоких каньонах и скоро увидел близ одного обнажения верхового пони Джэка, а потом нашел и самого Джэка, занятого великолепной находкой, которую он только что сделал.
Когда я рассказал ему новости, он хотел все бросить, пока не окончится война, и поскорей оказаться в безопасности. Но ведь моя палатка со многими отличными ископаемыми осталась бы в открытой долине. Видная издалека со всех сторон, она, наверное, привлекла бы внимание каждого грабителя, каждого врага; если ее разграбят и сожгут — погибнет труд многих месяцев. Поэтому я настаивал, что надо сначала укрыть все вещи. Мы убрали палатку и отнесли ее вместе с ископаемыми и всем остальным снаряжением в потайное место, где и зарыли под большой кучей хвороста. После этого я готов был бежать так скоро, как только смогли бы нести нас ноги наших пони.
Когда мы добрались до реки, Билль был еще у м-ра Масколла и пригнал на нашу сторону лодку. Затем они потребовали, чтобы мы оба без дальнейших проволочек ехали на прииск, так как мы достаточно уже рисковали жизнью. Но в бревенчатой хижине за домиком м-ра Масколла лежало огромное собрание ценных окаменелостей. Все образцы были обернуты марлей и наверное попортились бы, если бы индейцы подожгли дом; а они, наверное, подожгли бы, если бы явились. Ящиков у меня не было, но в моем распоряжении имелось много новых досок, которые мы достали на соседней мельнице. Поэтому я отказался уехать, снял пальто и принялся за работу: я пилил доски и сколачивал ящики. Остальные мужчины не выпускали ружей из рук и караулили всю ночь, каждую минуту ожидая услышать крик индейцев.
На рассвете все ископаемые были у меня аккуратно уложены, каждое в отдельном ящике. Тогда мы все принялись перетаскивать ящики вниз, на первую береговую террасу, и спрятали их под большой виноградной лозой, которая совершенно их закрывала. Затем мы разбросали сухие листья на протоптанной нами дорожке; я был удовлетворен, так как мы сделали все, что могли. Нам не удалось уговорить Масколла покинуть его усадьбу, поэтому мы оставили его в домике и поехали на прииск. Мы нашли почти всех поселенцев в укреплении, которое было построено из сосновых бревен и занимало пространство, вполне достаточное, чтобы вместить всех с повозками, упряжками и скотом.
Когда я убедился, что невозможно продолжать работу на слоях Джон-дэй из-за опасности каждую минуту попасть в руки индейцев, я решил, что самым подходящим делом будет проехать в Даллес и попытаться разузнать, что сталось с коллекцией ископаемых, которая была собрана год назад на озере Ископаемых, отослана оттуда и где-то в пути затерялась. У меня имелась расписка в приеме образцов от м-ра Френча, который был, кажется мне, агентом Орегонской пароходной кампании. В заголовке его писем стояло: «Главный агент О. П. К.» но, я многократно писал в агентство в Даллес и не получал ответа, а Коп со своей стороны, с другого конца линии, из Филадельфии, посылал агентов по всем направлениям, стараясь определить местонахождение отправленных ему ископаемых.
М-р Вуд, владелец большого табуна, перегонял лошадей в окрестность Даллеса, чтобы укрыть их от индейцев; я присоединился к его отряду. Но сотни лошадей поднимали такие облака пыли, что через несколько дней, задыхаясь, я решил, что попасться в руки индейцев нисколько не хуже, чем задохнуться в пыли. Я покинул отряд и поехал дальше один. На всем пути мужчины, женщины и дети бежали к Даллесу, ища безопасности; десятки ранчо оказались брошены как раз в то время, когда нужно было бы убирать хлеб. Никогда в жизни не видел я такого волнения и страха. Белые бежали в страхе за свою жизнь, а многие индейцы готовились к борьбе.