— Куда прешь, куда?
Отвечать было некогда: женщины, едва катер коснулся мосточков, скопом, толпой бросились к нему. Лейтенант Манечкин мгновенно почувствовал, что минута промедления — и мосточки рухнут. Он скомандовал во весь голос:
— Полный назад!
Взвыв мотором, катер-тральщик отошел метров на пять и закачался на собственных волнах.
Армейский капитан и два солдата, появившиеся откуда-то, тоже поняли, насколько близка была большая беда, и теперь, взявшись за руки, охраняли вход на мосточки с берега.
Убедившись, что относительный порядок восстановлен, лейтенант Манечкин и произнес речь, которую позднее Красавин, иронизируя, назвал насквозь дипломатичной.
— Предупреждаю: кто без моего разрешения взойдет на мосточки, будет немедленно расстрелян.
Угрозе, сказанной не в полный голос и спокойно, поверили, всей массой отшатнулись от мосточков и замерли в ожидании, с мольбой и надеждой глядя на моряков, на их катер.
Теперь тральщик к мосточкам подошел осторожно, опасаясь толпы, которая, ошалев от пережитых страхов, могла запросто разом броситься на катер и даже перевернуть его. Чтобы все было понадежнее, матросы лейтенанта Манечкина по собственной инициативе спрыгнули на мосточки, молча оттеснили капитана с солдатами и замерли, положив руки на автоматы, висевшие на груди.
Капитан, похоже, был даже рад такому повороту событий, безразлично махнув рукой, он сделал попытку вообще уйти куда-то. Удержал Красавин, громко объявив, что старший морской начальник требует его к себе.
Молодец, Красавин! И не соврал, и малое воинское звание его, Манечкина, надежно упрятал: ведь этот армейский капитан наверняка не разбирается в нарукавных нашивках на флотских кителях.
Оценил лейтенант Манечкин находчивость Красавина, нахмурился сурово и не сказал, а изрек тоном, не допускающим возражений:
— На вас, товарищ капитан, возлагаю организацию живой очереди на переправу. И наблюдение за ней. Исполняйте!
Это было его первое приказание здесь. А потом были еще два: Дронову с Красавиным изыскать материал для сооружения настоящего причала и соорудить его, а командиру катера-тральщика — немедленно исчезнуть, но явиться сюда с плашкоутом или баржонкой подходящей, до заката солнца обязательно явиться.
Убежал катер-тральщик, убежал почему-то вверх по течению, откуда пришли недавно, и вовсе тихо стало у мосточков. Только грудной ребенок плакал где-то совсем рядом. Надсадно, казалось, из последних сил. Лейтенант Манечкин умышленно избегал смотреть в ту сторону, откуда доносился плач: боялся, что, увидев ребенка, потеряет душевную твердость, без которой сейчас никак нельзя; всех этих людей до невозможности жалко, была бы возможность — без промедления и единым рейсом всех их переправил бы на тот берег Волги!
Но пока даже самой захудалой лодчонки нет у него.
А беженцы хотя и медленно, хотя и малыми группами, но прибывают, прибывают…
5
Прошло еще около часа, и лейтенант Манечкин уже знал, что в распоряжении капитана Очкина только он сам, два солдата, мосточки и будка, сколоченная из бросовых полугнилых досок, на случай ливней сколоченная. Командир полка послать-то его сюда послал, сказав, что он, капитан Очкин, отвечает только за порядок на переправе, а все прочее — и катера, и плашкоуты к ним — скоро будет, так что об этом пусть его голова не болит.
Кто и что даст — об этом ни слова.
Как же он переправляет беженцев на тот берег и переправляет ли вообще? А вот увидит пароход, идущий хоть вниз, хоть вверх, выбегает на мосточки и сигналит ему, просит причалить. Случается, причаливают. Тогда уговаривает, умоляет взять хотя бы самую малую часть этих бедолаг. Бывает, берут. Вчера вечером, например, «Александр Невский» взял. Он госпитальный, под приемку раненых порожним шел и сотни три взял.
Безрадостно было услышанное. Лейтенант Манечкин потом и сам не мог объяснить, почему оно не повергло его в отчаяние или уныние, а породило неодолимое желание действовать. Немедленно, активно. Казалось, и решения, которые он принял в эти минуты, пришли сами собой, без какого-либо напряжения мысли. Приказал он Дронову и Красавину раздобыть материал для сооружения причала? Приказ остается в силе. Сказано капитану, чтобы занялся живой очередью и вообще порядком на береговой полосе? Вот иди и работай, не мельтеши перед глазами!
— Ганюшкин, ноги в руки и лети на пристань, по селектору выйди на связь с начальником пароходства или любым его замом и передай им лично телефонограмму, которую сейчас напишу.