кий старичок с почтенными морщинами на лице действительно был очень хорошим и набожным человеком. Но и он обладал недостатком. Архиепископ был страшно суеверен ( так, например, он посоветовал бургомистру пристроить к городской ратуши башенку для молитв, чтобы быть ближе к богам). Инквизитор же имел неосторожность совершить страшную ошибку. Он переступил порог кабинета с левой ноги( а как известно левая половина человека - половина греха), из-за чего священнослужитель мысленно окрестил его грешником. - Вы обязаны богам, а не мне, - улыбнулся инквизитор. - И видят небеса, свои обязанности вы выполняете прекрасно. Право слово, не пойму зачем отвечаю на этот вопрос уже в третий раз. "Подумать только, первый человек, от которого приятно пахнет в этом городке, - мелькнуло в голове у Клауса. - Правда запах больно терпкий. Архиепископ заерзал на стуле. От человека, что сидел перед ним сквозило чем-то неприятным. - Откуда у вас синяки на лице? - Знакомился с местной культурой и обычаями. Должен признать, они необычайно интересны. Так вы выпишете мне разрешение? Договорив, инквизитор улыбнулся, священнослужитель при этом почувствовал странный холодок в ногах. - Да, конечно, выпишу, - наконец, сказал он. - У меня есть особое распоряжение всячески поддерживать святую инквизицию. Вот только мне не понятно, зачем вам исповедовать нашего ланисту? К слову, на кого из них выписывать разрешение? На Руфуса или на Стефана? - У вас несколько ланист? И как? Уживаются? Прокл добродушно улыбнулся и отложил перо. - Господин Стефан и господин Руфус, как малые дети, уж будем честны. Носятся со своей ареной. Никак поделить ее не могут. Я, если честно, давно хотел у них эту игрушку отобрать. Отобрать и сломать. Боги противятся тому, что твориться на арене, уж вы спорить не будете. Сколько раз я просил бургомистра прекратить этот пережиток древних времен, - закончил архиепископ, и это было чистой правдой. Десять раз Прокл ходил к бургомистру с этой просьбой, и десять раз возвращался ни с чем. "Налоги платят, значит не зачем закрывать, - именно так звучал ответ бургомистра на все мольбы архиепископа. - Вот держите, - священнослужитель протянул инквизитору лист желтой бумаги. - Исповедуйте. Это дело богоугодное. Клаус благодарно кивнул, спрятал лист во внутреннем кармашке камзола и, облокатившись на спинку стула, спросил: - Может, расскажете поподробней про ланист? Мне кажется, это весьма интересные люди. Хотя погодите. Говорят у вас пропал сторож. Это правда? Прокл вздохнул, и поправил монокль на правом глазу. - Да. Пропал. Хороший был человек. Святой. Аскет по-своему. В наше время такие редкость. Три дня назад о нем ни слуху, ни духу. А в комнатке, где он жил, мы ее обыскали само собой, все было верх дном. И кровь, кровь повсюду. Святой был человек. Боги ему покровители. - А про ланист? - Люди они, что Стефан, что Руфус, хорошие. Да, вот только черные полосы у них у обоих в жизни. Вот и озлобились. Что за черные полосы, наверное, хотите спросить. Так я отвечу. Стефан - он, знаете, страдает нехваткой внимания. Третий сын бакалейщика. Еще и не совсем родной. Там история темная история была. Поговаривают, что ребенка жене бакалейщика не сам бакалейщик задел, а конюх местный. А в последнее врем я ему еще и не везет. Мрут его бойцы, как мухи зимой. Оно и понятно у Руфуса-то Рейган появился, а он из баргетов. С баргетами не каждый мастер управиться сможет. Непутевый одним словом Стефан. Ой, что-то меня понесло. Грех осуждения. Архиепископ зажмурился и зашевелил губами. Наступила благоговейная тишина. Инквизитор вдруг громко зевнул и спросил: - А черная полоса второго ланисты? - Два сына пропали. А сынок младшенький у него как и сторож наш. Тоже святой был. Сейчас смотрят, они на нас с небес, - Прокл всхлипнул, - улыбаются. "Проклятье, - подумал инквизитор. - Три мешка есть. Почему дети, понятно. Но причем здесь сторож и нищий. На этом Клаус и архиепископ закончили разговор. Все шло удачно. Дело было почти раскрыто, и Клаус уже чувствовал приятный запах нового ордена. Он даже ощутил под ногами твердые ступени карьерной лестницы, подъем по которой после раскрытия этого дела был не избежен. Спустившись из темного кабинета в огромный зал собора, инквизитор на мгновение зажмурился. Зал был наполнел людьми. В ярком свете сотен свечей инквизитор увидел статую главы пантеона богов Амориса. Бронзовый Аморис глядел на инквизитора пустыми глазами неодобрительно и с укором. По замыслу проведения в этот самый момент Клаус должен был осознать всю пагубность своей грешной жизни. Но вместо этого инквизитор прихлопнул комара, брезгливо переступил через похожего на одну большую язву прокаженного и вышел из собора. На улице он столкнулся с нагим стариком. Последний выглядел так словно боги решили не мучить себя и просто надели на скелет кожу и в спешке налепили на голову старика клочья седых волос. "Любопытно, во сколько раз вес Толстяка, больше веса этой образины, пронеслось в голове у Клауса, а вслух инквизитор сказал: - Эй, богатырь, зачем ты напал на меня? Старик в ответ почесал плешь на голове, и, казалось, пребывал в состоянии некого транса, не желая замечать ничего вокруг и держась за ожерелье из ракушек(свою единственную одежду). - У какого портного одеваешься, отец? - снова спросил инквизитор. Вдруг в его голову пришла страшная мысль. - Тебя случайно не Свен зовут? - Я Пророк, - ответил старик. Клаус разочарованно выругался. У него было особое предписание: Людей богов не трогать, даже если очень хочется. Инквизитор снова выругался, не понимая кто перед ним стоит: действительно пророк или просто кретин. - Реки и озера в лесах кипят, - торжественно сообщил старик. "Все-таки просто кретин", - мысленно успокоился инквизитор, Пророк между тем продолжал: - Конец близок. В воздухе пахнет смертью. Мне была открыта кончина этого мира. "Да еще какой. Где же он так нажрался", - Инквитор, скучая, зевнул и огляделся. Рядом с телегой чуть поодаль от паперти два мальчика играли в палача. Один из них, самый маленький и щуплый, положил голову на перевернутое ведро, а второй начал немилосердно лупасить по первому палкой, приговаривая:"Это тебе за вчерашнее. Сегодня моя очередь быть палачом". "Плохо бьет, - отметил про себя инквизитор. - Из такого палача не выйдет. Надо по голове, а не по заднице". - ...Много лет назад боги спустили мне с небес Избранного. Я отнес его к человеку, на которого мне указали боги. Скоро он будет драться со Зверем. И Избранный не может умереть... На ступенях собора между двумя нищими разыгралась кровопролитная схватка за обглоданную собачью голень. Дерущихся, правда, быстро разогнали. Новый соборный сторож вылил на них котел с кипятком. - ...До конца осталось немного. Избранному надо найти Предмет, чтобы уничтожить Зло... Неожиданно Клаус понял, что в царящей вокруг него анархии не хватает ставшей для него важной, глупой и, как думал инквизитор, десятипудовой детали. Клаус среди нищих никак не мог найти Толстяка. - ...И потом верховный бог раздавит нашу землю своим тяжелым сапогом... - договорить Пророк не успел, так как инквизитор схватил его за острые плечи и беспощадно затряс. - Где Толстяк? - кричал Клаус. - Нищий в рубахе без рукава и дырявых шараварах до колен. Лысый, с глупым лицом и огромным, словно всю преисподнюю проглотил, пузом. Где он? Пророк в ответ растерянно улыбнулся и, сорвав с шеи ожерелье, протянул его побагоровевшему от ярости инквизитору.