- Да, - захохотал Клаус и снова прильнул к бутылке - Именно так. Именно шесть. Знаете, что забавно, миледи? В моем младенчестве из-за этого треклятого лишнего пальца меня чуть не сожгли. Да, сам не знаю как, но крик бабки-повитухи намертво впечатался в мою память. Как и безумные глаза матери, которая несла меня к жарко горящей печке вовсе не для того, чтобы я согрелся. Но я выжил всем богам назло. И теперь я жгу людей. По-моему все честно. И, кстати, раз уж вы взялись за сапоги, зачем нам останавливаться на этом этапе, - сказал Клаус и рукой провел по волосам Миры.
Девушка отпрянула от него, словно от огня, и отрицательно замотала головой. Инквизитор пожал плечами, усмехнулся, встал со стула и босыми ногами прошлепал к стене, где рядом с оленьими рогами висел заряженный арбалет. Клаус взял оружие в руки и сел обратно на стул.
- Вы давно поняли зачем вы здесь. Я не крестьянин. Я не пьяница-рыцарь. Я не собираюсь рвать на вас одежду и брать силой. Мы поступим так. Вы сделаете все добровольно, а я в ответ не застрелю вас. А поверьте, стреляю я метко. Как говорится, из огня да в полымя, верно?
Наступила абсолютная тишина. Лишь время от времени из прохудившийся бочки на пол падали капли вина. Мира всхлипнула и обреченно вздохнула, понимая, что спасения ждать не от кого.
Как вдруг за спиной инквизитора испуганно хлопнула дверь, и затем раздались грузные и злые шаги. Клаус хотел было обернуться, но тут в его затылок врезался тяжелый, сравнимый с мельничным жерновом кулак. Прежде чем потерять сознание, инквизитор успел услышать, как Мира удивленно прошептала:
- Рейган?
А в это самое время к аланбургской тюрьме легкой поступью приближался Толстяк, рядом с котором с важным видом шагал Пуницелли. Нищий при этом выглядел донельзя серьезным. Он, не обращая внимания ни на пушистые облака, ни даже на вкусные запахи, шел по нагретой лучами мостовой и лишь изредка бросал обеспокоенный взгляд на карлика.
- А мы ведь друзья, да? - спросил Толстяк и вдруг замер, как статуя, дожидаясь ответа.
Ответил Пуницелли не сразу. Спустя два дня его знакомства с нищим в его голову вдруг стали закрадываться сомнения. «А с чего это вдруг мне доверять невесть откуда свалившемуся жирдяю, от которого еще и пахнет луком»? - примерно так думал карлик про сложившуюся ситуацию.
- Мы пока не друзья. Мы приятели, - наконец, раздался его тоненький голосок. - Знаешь, поболтать можем, поговорить о чем-нибудь. Но вот спасать друг друга нам совершенно необязательно, если что вдруг. Мы вообще никаких обязательств, предполагаем дружбой, вроде там честности и взаимовыручки, исполнять не должны.
- А Самир тебе друг?
- Какой там. Он вообще, если так посудить, с головой не дружит. Заметил видимо, что он все время в сутане ходит, в священническом, чтоб его, облачении. Это я тебе скажу. он не просто так делает. У него отец богам служил, дед служил, прадед служил. Семейная традиция, можно сказать. А Самир вот в циркачи подался. Да вот только отец то с него на смертном одре обет дал. Дескать, хочу я тебя, сынок, в сутане с того света видеть. Вот он и носит. Даже платит за это, чтоб его инквизиторы не трогали. С этим сейчас строго.
- Это понятно, - пробасил в ответ Толстяк. - Вот помнится...
- Давай без твоих историй, а? Я слушаю уже третью за этот час. И в них же никогда нет смысла, нет никакой привязки к фразе, что я сказал до этого. Я могу рассказывать о своей тяжелой судьбе, а ты меня перебьешь своей историей про то, как в Батберне один пастух у себя в огороде опилки сеял. Скажи мне, как связаны моя судьба и опилки? - А как связаны морковь и дождь? - Никак. - Вот и мои истории с твоими не связаны, - затараторил нищий. - Глупо искать связи там, где их нет. Вот ты про пастуха вспомнил. А разве в этой истории есть что-то плохое? Пастух ведь стал старым и не мог построить забор вокруг своего дома. И вместо этого он насыпал в миску опилок и начал эти самые опилки разбрасывать. Пастух верил, что забор вырастет. А ведь вера - это главное. Главное ведь верить? И получилось. Пастуха, правда, сожгли, как колдуна. Но на месте его дома расположилась кузница, вокруг которой вскоре вырос крепкий частокол. Как он хотел.
И тут карлик понял, с чего это он вдруг там всецело доверился Толстяку. От этого нищего в глупом халате веяло особой притягательной нелепостью. Выражение лица, глупые истории - все это говорило о полном отсутствии даже зачатков мозга в его большой голове.