В одном из своих писем, отправленных в Москву Ленину, Сталину и Троцкому, министр иностранных дел Советской Армении А. Бекзадян указывает, что Атарбеков, по его собственному признанию, претворяет в жизнь инструкции ВЧК [12]. Собственно, марионеточный характер властных и карательных органов «независимой» Советской Армении явен, очевиден и без этого письма, но оно само по себе примечательно.
Откровенным фарсом на фоне творившегося в Ереване выглядят гневные ноты протеста, направленные все тем же Бекзадяным 18–21 января в адрес Турции о насилии, погромах и принудительном уводе населения из Александропольского уезда [9, 129]. Сотоварищи и соратники Бекзадяна ничем от кемалистов выгодно не отличались: все те же насилие, погромы и угон населения, на этот раз элиты, цвета нации, уже не в Турцию, а в Азербайджан. Жалкие ленинские эпигоны — Бекзадян и прочие армянские большевики, с усердием, достойным лучшего применения, копировали у учителя-вождя наиболее порицаемые его качества — цинизм и фарисейство.
Бесчинство и беззаконие, чинимые большевиками, армянское, используя терминологию самих же большевиков, трудовое крестьянство терпело недолго. 13 февраля оно взялось за вилы. Вспыхнуло отчаянное всенародное восстание, о мощи и многолюдности которого говорит хотя бы тот факт, что плохо вооруженный, практически безоружный народ, не имея во главе сколь-нибудь опытных военных деятелей, уже 16 февраля осадил Ереван. Растерянный, потрясенный извержением народного вулкана Ревком готовился к бегству. Но прежде чем бежать, большевики совершили свое очередное подлое преступление. 17 февраля в застенках были замучены, изрублены топорами военные деятели, арестованные, но избежавшие ссылки. Среди сгинувших в этот окаянный день был известнейший гайдук Амазасп и его боевые товарищи. На следующий день, 18 февраля, «прославленный» Ревком Армении, предварительно ограбив казну и захватив с собой огромный арсенал и боеприпасы, бежал в Шарур, находящийся под оккупацией родных для Ревкома турок [6, 2].
Через неделю после этого, 26 февраля, в Москве должна была открыться Вторая русско-турецкая конференция для определения будущей армяно-турецкой границы. Большой мастер политических интриг, председатель Ревкома Азербайджана Нариманов не преминул тут же обратить себе во благо события, происходящие в Армении. 21 февраля он телеграфирует Ленину: «Дорогой Владимир Ильич! Вам уже известно, что Советская власть в Армении уже свергнута. Ввиду этого, я полагал бы, Армянский вопрос в переговорах с турецкой делегацией не должен играть роли» [14, 617].
Как было показано выше, судьбоносные для армянского народа вопросы были обсуждены на этой конференции без участия представителей Армении и решены в ущерб ее интересам.
20 марта 1918 года для близкого ознакомления с ситуацией в Армении в Ереван прибыл великий армянский поэт Ованес Туманян. Свою поездку Туманян, очевидно, предпринял по согласованию с Орджоникидзе, поскольку именно ему поэт 24 марта направил телеграмму о своем видении причин и характера восстания. В этой телеграмме говорилось: «Познакомившись с обстановкой на месте, я убедился, что наши представления о событиях в Армении не соответствуют действительности. Движение началось среди крестьянства и распространилось до Еревана, потянув за собой интеллигенцию <…> Считаю необходимым сообщить, что после переворота в Армении не расстрелян ни один коммунист и ни один военнопленный. Если потребуются дополнительные сведения, прошу вызвать меня к радио, и я дам Вам нужные сведения» [26, 170].
Впоследствии послушные партийные историки сотворили миф о том, что февральские событие были хорошо организованной авантюрой партии «Дашнакцутюн», желавшей при поддержке Антанты восстановить старые порядки. В реальности же имел место выплеск народного негодования и отчаяния, порожденных человеконенавистнической властью отребья, гордо именовавшего себя Ревкомом. Немаловажным является и свидетельство Туманяна о том, что восставшее не опустились до братоубийства — ни один коммунист или военнопленный не был казнен ими. Поэт, в отличие от историков, лгать не мог.