Я вполне согласен со словами известного российского политолога С. Г. Кара-Мурзы: «Пражская весна» стала экспериментом над советской интеллигенцией, как кислота, которой проверяют фальшивую монету. Конечно, вторжение не было реальной причиной антисоветского поворота, а лишь удобным поводом, моральным прикрытием. Не в «социализме с человеческим лицом» было дело. Ведь в 90-е годы, когда деятели «Пражской весны» выявили свою суть, никто из их российских почитателей не признал, что тогда, в 1968 году, он ошибался, а Брежнев, Гречко и другие старики были, по сути, правы... Александр Дубчек вовсе не был коммунистом-романтиком. После 1989 года он сидел во главе парламента и штамповал антисоциалистические законы. Какой же это идеализм? Это обычное, виденное позже в Москве поведение номенклатурного отпрыска, который легко переходит на службу к новым хозяевам. То же самое они бы делали и тогда, не будь советского «кованого сапога».
Из-за чего же хлопотала тогда советская элитная интеллигенция и пошла в 1968 г. на открытый конфликт с властью? Ей было противно, неприемлемо, что Россия как держава борется за свои жизненные интересы теми же средствами, которые без зазрения совести применял Запад. У США вообще никаких моральных проблем при этом не возникало и не возникает... В 1968 году, пойдя ради спасения всего блока Варшавского Договора на вторжение в ЧССР, советское руководство, конечно, предвидело, какой тяжелый моральный урон это нанесет СССР. Это было, прямо скажем, плохое решение. Но какое могло быть тогда лучше?.. Все попытки даже сегодня, после того, что мы повидали за последние 30 лет, заново проиграть ту ситуацию не позволяют надежно определить, какое решение было бы лучшим в интересах СССР, а не его противников...»
Прослужив два года в Чехословакии заместителем командира танкового батальона по политической части и поступив на заочное отделение Военно-политической академии, в 1970 году я возглавил его. Командовал им, по оценке начальства, хорошо, среди семи танковых батальонов дивизии мой батальон был лучшим. Безусловно, нелегко было командовать и заочно учиться. Но учеба тем не менее, помогала сконцентрироваться на главном.
В 1972-м меня назначили заместителем командира своего мотострелкового полка и в следующем году я оканчивал академию уже строевым командиром. Преподаватели неоднократно интересовались, какая у меня должность в войсках? А когда защищал диплом, еще раз уточнили, какая в действительности у меня должность. И когда я назвал, этого оказалось достаточно, чтобы поставить четыре балла за диплом вместо пятерки. Для высшей оценки нужны были «чистые» политработники, поэтому после окончания академии я не получил красного диплома.
После ввода в Чехословакию 30-й Иркутско-Пинской дивизией командовали генерал-майоры А. Малофеев, В. Аболинс и А. Гришагин, который впоследствии был начальником штаба Гражданской обороны и помощником председателя правительства Белорусской ССР. К слову Аболинс, латыш по национальности, когда я был начальником штаба Прибалтийского военного округа и учился на Высших курсах в Академии Генерального штаба, был заместителем начальника академии по научной работе. В одной из бесед я пригласил его поехать на родину наводить порядок, на что он ответил: «Пусть они там бесятся сами...»
168-м гвардейским полком командовали подполковники Е. Сувалов, Е. Бакаев и П. Лукашук. Позже генерал-лейтенант Сувалов был заместителем командующего войсками Ленинградского военного округа по вузам. Бакаев закончил службу командиром мотострелковой дивизии в Ереване, а Лукашук — преподавателем академии тыла и транспорта в Ленинграде. Командирами танковых рот в батальоне были молодые офицеры Н. Путинцев, В. Семенов и В. Котов. Их предшественники, ветераны войны, в 1969-1970 годах ушли на заслуженный отдых, передав свои военные знания и навыки молодой смене. И молодежь достойно продолжала их традиции. Впоследствии все трое окончили академию имени Фрунзе и остались там преподавать.
В августе 1974 года я стал командиром танкового полка и поскольку по срокам службы не мог продолжать службу за границей, получил назначение в Краснознаменный Киевский военный округ. Это стало новой страницей моей военной биографии.
...Время бежит неумолимо. Но хорошая память о службе и жизни в Чехословакии осталась. В последующие годы я несколько раз отдыхал в Карловых Варах, бывал в Праге и других городах Чехии, а вот в Словакию, в город Ружомберок, к сожалению, так и не доехал.