Турецко-венецианский конфликт на Адриатике продолжался, и Катифоро вновь оказался в Венеции, где получил должность преподавателя Греческой коллегии Флангиниса («Флангиниева школа»). Тогда же он усвоил для себя в итальянском обиходе титулование «аббат», соответствующее, вероятно, архимандриту.
На некоторое время, в 1725–1730 гг., он опять возвращается на Закинф, где теперь уже возглавляет церковную общину острова, но затем опять, и теперь уже надолго, обосновывается в Лагуне. Именно к этому венецианскому периоду, с 1732 по 1750 г., относятся большинство богословских и исторических трудов Катифоро, многие из которых до сих пор еще не изданы. Он публикует в 1734 г. ставшую популярной «Точнейшую грамматику греческого языка» («Γραμματικὴ Έλληνική ἀκριβεστάτη»), переводит на новогреческий с французского «Историю Ветхого и Нового Завета» янсениста Н. Фонтена («Ἱστορία τῆς Παλαιᾶς καὶ Νέας Διαθὴκης»); под его руководством выходит венецианский аналитический альманах «Storia dell’ anno» («История года»), где большое, и уважительное, внимание уделялось делам России. Одним из его основных занятий стала титаническая работа над комментированным изданием и переводом на латынь полного корпуса сочинений патриарха Константинопольского Фотия I (ок. 820–896), однако этот труд он не сумел завершить, написав лишь вводную статью и составив сотни аннотаций[5]. Аббат продолжает преподавание в Греческой коллегии: среди его учеников — Елевферий Вулгарис, тоже выходец с Ионических островов, ставший при Екатерине II видным деятелем российской культуры — епископом Евгением.
К старости плодотворный литератор-богослов вернулся на родину, где и провел последние годы. К сожалению, увезенный им на Закинф архив погиб там во время землетрясения 1953 г.[6]
За жизнеописание Петра, которое и прославило его имя, Катифоро принялся в 1735 г. Его венецианская книга была сразу же переведена на новогреческий, затем трижды (!) на валашский — разными переводчиками во всех трех Дунайских княжествах, на «иллирийский славянский» (т. е. сербохорватский), на венгерский и, о чем ниже особо, на русский.
Высокое качество работы Катифоро (хотя теперь, спустя три столетия, мы находим в его тексте немало неточностей) обеспечивалось не только высокой культурой автора и научной добросовестностью, но и великолепной базой — венецианской Библиотекой св. Марка (Biblioteca Marciana), куда стекались не только все свежие книги, но и вся европейская периодика. Еще одно достоинство текста — его изысканная литературность. Так, автор, помимо обязательной Библии, цитирует Демосфена, Тацита, Овидия и других античных мудрецов (при этом, как выяснилось при переводе, он зачастую цитирует не самих классиков, а сборники «крылатых фраз», широко распространенные в ту эпоху).
Книга Катифоро имеет шесть глав, названных по-итальянски «libri», то есть «книги»; это порой приводит к ложному представлению о якобы шеститомном сочинении. Но в любом случае это объемная публикация: в первом ее издании 350 страниц.
Первая глава — общий, энергично написанный экскурс в историю допетровской Руси с доведением повествования до регентства Софии, с указанием предпосылок для назревших реформ. В последующих пяти главах достаточно последовательно рассказывается собственно о царствовании Петра и о его преобразовательной деятельности.
Одним из первых в Европе Катифоро создал портрет самодержца-просветителя, справедливо сравниваемый с тем, что позднее был предложен в сочинениях Вольтера[7]. Однако для автора Петр был важнее не как просветитель, а как самодержец — талантливый созидатель могучей православной державы. Восхищенно описывая успехи царя, он неоднократно восхваляет избранную им государственную систему, которую теперь называют меритократией: автор на примерах показывает, каким образом Петр собирал своих сподвижников, невзирая на титулы и происхождение. Несколько идеализированно представлено положение России в Западной Европе, которая, согласно автору, благосклонно восприняла новую могучую силу на Востоке. Вхождение Московского царства в европейское сообщество было обусловлено начальными яркими дипломатическими акциями — в первую очередь Великим посольством[8]. Автор описывает политические, экономические, военные реформы монарха, всегда успешные, по его мнению.
6
7
Следует заметить, что еще ранее Вольтера образ монарха-просветителя был создан немецкими авторами (И. Г. Лоэнштейн, Ю. Г. Рабенер) — именно они стали первыми, — а также Фонтенелем, «Похвального слова» которого Катифоро не мог не знать. Следуя по стопам Фонтенеля, Вольтер создал свой образ Петра I в «Истории Карла XII» (1730–1731), которую наверняка также использовал венецианский автор. Кроме того, на французском языке выходили очень содержательные записки Ф. Х. Вебера. Что касается Голландии, то там вышла действительно первая полная посмертная биография Петра, написанная Ж. Руссе де Мисси (Нестесураной) по-французски.
8