Я индуист, и причиной тому — пирамидки из кум-кумовой пудры и корзины, полные крупиц драгоценной желтой куркумы; гирлянды цветов и скорлупа битых кокосов; колокольный перезвон, возвещающий о Богоявлении; жалобный плач тростниковых надасварамов и барабанный бой; дробный топот босых ног по каменному полу мрачных коридоров, куда проникает редкий солнечный луч; аромат благовоний; пламя светильников для церемонии арати, кружащее во тьме; сладкозвучные бхаджаны; слоны, благодарно кивающие головами; красочные истории на живописных фресках; всевозможные знаки на лбу, говорящие об одном и том же — о вере. Я запомнил эти яркие картины еще до того, как узнал, что они означают и для чего нужны. Запомнил по велению сердца. В индуистском храме я чувствую себя как дома. И всякий раз угадываю Присутствие — но не обращенное лично к тебе, как оно обычно бывает, а всеобъемлющее. У меня все так же учащенно бьется сердце, стоит только взглянуть на мурти Господа Восседающего — там, в святая святых храма. По правде сказать, я будто попадаю в священную космическую колыбель, где возникло все и вся, и любуюсь жизнью, бьющей оттуда ключом. Руки мои складываются в благоговейном жесте. Душа просит прасада, сладостного дара Богу, — дара, который потом возвращается к нам в виде благословенного угощения. Хочется ощутить ладонями тепло священного пламени и омыть им глаза и лоб.
Но религия — больше, чем обряд или ритуал. Она — то, ради чего существуют обряды и ритуалы. Говорю это опять же как индуист. Я и мир воспринимаю глазами индуиста. Есть Брахман, душа мира, опора, вокруг нее ткется и сплетается ткань всего сущего — одежда, расшитая узорами пространства и времени. А есть Ниргуна-Брахман — у него нет ни свойств, ни качеств, он непостижим, неописуем и недосягаем; с нашим скудным словарным запасом мы можем украсить его лишь такими скромными эпитетами, как Один, Истина, Единство, Абсолютное начало, Высшая реальность, Основа бытия, — костюмчик вроде бы сносный, да вот только на Ниргуна-Брахмане он трещит по швам. И тут уж ничего не попишешь. Но есть еще Сагуна-Брахман — вот у кого всяких качеств с лихвой, да и костюмчик сидит на нем хоть куда. Как только мы его не зовем — и Шивой, и Кришной, и Шакти, и Ганешей; его до некоторой степени можно постичь; его можно наделить определенными качествами: любящий, милостивый, ужасный — и даже считать нашим родственником, хоть и с натяжкой. Сагуна-Брахман — это проявление Брахмана, доступное нашему убогому пониманию; это — Брахман, воплощенный не только в богах, но и в людях, животных, деревьях, в горстке земли, ибо все на земле отмечено божественной печатью. И правда жизни в том, что Брахман ничем не отличается от атмана, нашей внутренней духовной силы, или, проще говоря, души. Душа каждого человека связана с душой мира точно так же, как любой родник — с потоком подземных вод. И то, на чем стоит мир, непостижимый, не выразимый никакими словами, и то, что составляет нашу суть и рвется к самовыражению, — в сущности, одно и то же. Конечное в бесконечном и бесконечное в конечном. Спроси вы меня, как именно соотносятся между собой Брахман с атманом, я скажу так: как Отец, Сын и Святой Дух, — таинственным образом. Впрочем, тут ясно одно: атман стремится воплотиться в Брахмана, слиться с Абсолютным началом, вот он и странствует по этой жизни, как паломник, рождается и умирает, и снова рождается, и снова умирает — вновь и вновь, до тех пор, пока наконец не сбросит с себя личину странника. Путей к освобождению великое множество, хотя берега, стесняющие путеводный поток, одинаковы на всем его протяжении, и называются они Берегами Кармы; там-то и выясняется, достойны мы освобождения или нет: все зависит от наших прошлых деяний и поступков.
Таков в священной своей сути индуизм, а я был и остаюсь индуистом. И через понятия индуизма определяю свое место в этом мире.
Впрочем, довольно об этом! Чтоб им пусто было — всяким там фундаменталистам да буквоедам! Помню одну историю — про Господа Кришну, только в ней он еще не бог, а пастух. Каждую ночь зазывает он пастушек в лес — потанцевать. Те приходят и танцуют. Ночь черна, костер посреди круга гудит и трещит, музыка играет все быстрее, пастушки танцуют и танцуют со своим любимчиком, а тот, полный сил, готов приголубить каждую. Но стоит любой из них подумать, что Кришна будет принадлежать лишь ей одной, как он тут же с глаз долой. Так что не стоит ревновать к Богу.