После этого я перечислил свои соображения по поводу широкого пакета предложений, направленных на сокращение ядерного, обычного и химического оружия. Что касается стратегических вооружений, то я призвал к сокращению боеголовок на стратегических баллистических ракетах до четырех с половиной тысяч с обеих сторон, а крылатых ракет воздушного базирования, установленных на тяжелых бомбардировщиках, — до полутора тысяч.
"В результате этого, — писал я в письме, — общее число боеголовок на средствах доставки стратегических ядерных зарядов не будет превышать шести тысяч единиц. Что касается ракет среднего действия, то к 1987 году Соединенные Штаты и Советский Союз, вместе взятые, ограничат свои силы РСД (ракеты с ядерными зарядами среднего радиуса действия), развернутые в Европе, 140 пусковыми установками с каждой стороны (что соответствует моему предложению о поэтапном сокращении вооружений), причем Советский Союз предпримет одновременное пропорциональное сокращение в Азии. В течение следующего года обе стороны произведут дальнейшее сокращение числа ракетных пусковых установок в Европе и Азии наполовину. Наконец, к концу 1989 года обе стороны полностью ликвидируют этот вид вооружений".
В моем предложении содержался также призыв к широкому сокращению обычных вооруженных сил в Европе.
"Надеюсь, — писал я, — что эта концепция даст возможность проложить приемлемый путь нам обоим к цели, к которой стремится весь мир. Как только создадутся условия для создания неядерного мира, эта цель будет достигнута…
В заключение позвольте мне выразить свое согласие с Вами в том, что мы должны конструктивно поработать перед Вашим визитом в США, чтобы подготовить конкретные соглашения по всему кругу вопросов, обсуждавшихся нами в Женеве. Никто из нас не питает иллюзий относительно главных проблем, стоящих перед нашими двумя странами, но мне хотелось бы заверить Вас, что я преисполнен решимости энергично работать вместе с Вами в поисках практических решений этих проблем. Согласен с Вами, что мы должны использовать нашу переписку в качестве важнейшего канала связи для подготовки Вашего визита.
Нэнси и я хотели бы передать Вам, госпоже Горбачевой и членам Вашей семьи наши наилучшие пожелания. Надеемся, что наступивший год принесет значительный прогресс нашему общему делу — улучшению отношений между нашими двумя странами и укреплению безопасности.
Искренне Ваш, Рональд Рейган
22 февраля 1986 года".
К началу 1986 года мы все больше убеждались в том, что советская экономика находится в состоянии развала. Я понимал, что, если не произойдет чуда, очередной виток экономического спада вынудит Горбачева подписать договор о сокращении вооружений, который устраивал бы нас обоих. Я был уверен, что если мы и дальше будем проводить свою прежнюю политику, то добьемся этого.
Горбачев пытался поправить положение дел в своей стране, но все шло со скрипом и страшно медленно. Рассматривая сложившуюся ситуацию как бы с его точки зрения, я приходил к выводу, что в первую очередь он должен урезать огромные расходы на вооружения. Жизненность нашей экономики, которая после спада резко пошла на подъем, буквально лишала его сна, и он должен был понимать, что, пока Советы продолжают гонку вооружений, мы будем опережать их.
Весной и летом мне пришлось принять три важных решения, приведших к ухудшению наших отношений с Советским Союзом.
В марте Тип О’Нил и некоторые его приверженцы в конгрессе, реагируя на предложение Горбачева последовать примеру Советов и объявить мораторий на ядерные испытания, предприняли попытку убедить американский народ оказать на меня давление с целью вынудить прекратить подземные испытания ядерного оружия.
Из соображений безопасности я в то время не мог объяснить настоящую цель этих испытаний. Хотя Тип и его сторонники заявляли, что целью таких испытаний являлось создание более мощного и усовершенствованного оружия массового поражения, на самом деле настоящей целью испытаний было проверить надежность оружия и убедиться, как долго оно сможет сохранять свои боевые свойства при ядерном нападении противника.