Мы предложили, чтобы любые работы в области противоракетных систем ограничивались пределами лабораторий. А нам в ответ оправдывают разработку космического оружия и его испытания на полигонах, заранее провозглашают намерение через 5–7 лет начать развертывание широкомасштабных систем ПРО и тем самым перечеркнуть Договор. При этом прекрасно понимают, что мы на это не согласимся. Мы видим здесь обходный канал к получению военного превосходства.
Господин Президент, полагаю, помнит наш разговор в Женеве на эту тему. Я тогда сказал, что если США будут рваться с оружием в космос, то мы помогать им не будем. Сделаем все, чтобы обесценить такие усилия, сорвать их. Могу заверить — у нас для этого есть все возможности, которыми, если придется, мы воспользуемся.
Мы за укрепление режима Договора по ПРО. Именно это соображение лежит в основе нашей позиции о невыходе работ за стены лабораторий и неукоснительном соблюдении Договора по ПРО в течение до 15 лет. В таком случае можно было бы — и мы это предлагаем — договориться о значительных сокращениях стратегических наступательных вооружений. Мы готовы без задержек пойти на это, и тем самым на практике было бы показано, что ни одна из сторон не стремится к военному превосходству.
Второе. По ракетам средней дальности Советский Союз предложил оптимальное решение — полную ликвидацию американских и советских ракет в Европе. Мы согласились и на промежуточную договоренность, причем без учета модернизации ядерных средств Англии и Франции.
Вопрос о контроле — после наших известных шагов навстречу — также, казалось бы, перестал быть препятствием. Однако американская сторона теперь "обнаружила" другое препятствие — советские ракеты средней дальности в Азии. Тем не менее считаю, что и здесь можно найти взаимоприемлемую формулу, и готов ее предложить.
Третье. Глубокое разочарование, и не только в Советском Союзе, вызывает отношение Соединенных Штатов к мораторию на ядерные испытания. Администрация США всячески старается обойти эту ключевую проблему, перевести ее в плоскость рассуждений о других вопросах.
Вы знаете мою точку зрения на этот счет: отношение той или иной страны к прекращению ядерных испытаний — это пробный камень политики в области разоружения и международной безопасности, да и вообще в деле сохранения мира.
Доводы, будто ядерные испытания нужны для обеспечения надежности ядерного арсенала, — не основательны. Для этого сейчас существуют другие методы, без ядерных взрывов. Ведь не проводят же США испытания мощностью свыше 150–200 килотонн, хотя 70 процентов американского ядерного арсенала, да и у нас не меньше, составляют заряды, превышающие по мощности этот порог.
Современная наука в сочетании с политической готовностью пойти на любые адекватные меры проверки, вплоть до инспекции на местах, обеспечивает эффективный контроль за отсутствием ядерных взрывов. Так что и здесь есть поле для взаимоприемлемых решений.
Я особо остановился на трех вопросах, которые представляются мне главными. Именно по ним ждут от СССР и США положительных решений. Они беспокоят весь мир, их обсуждают повсюду. Разумеется, мы за результативное обсуждение и других крупных вопросов — таких, как сокращение вооруженных сил и обычных вооружений, запрещение химического оружия, региональные проблемы, гуманитарные вопросы. Надо и здесь искать общие подходы, добиваться взаимодействия. И все же ключевыми остаются те три вопроса, о которых сказано выше.
Но по ним никакого движения за почти год после Женевы нет. Размышляя над этим и обдумывая Ваше последнее письмо, я пришел к убеждению, что переговоры нуждаются в очень серьезном импульсе, иначе они будут и впредь топтаться на месте, создавая лишь видимость подготовки к нашей с Вами встрече на земле Америки.
Они ни к чему не приведут, если мы с вами не вмешаемся лично. Убежден, что мы сможем найти развязки, готов обстоятельно обсудить с Вами все возможные подходы к ним, наметить такие шаги, которые позволили бы — после быстрой проработки на уровне соответствующих ведомств — сделать мой визит в США действительно продуктивным, результативным. Ведь именно этого ждут во всем мире от второй встречи руководителей США и СССР.
Надеюсь на Ваш скорый ответ.
С уважением,
М.Горбачев
15 сентября 1986 года".
Я сказал Шеварднадзе, что не буду отвечать на предложение Горбачева, пока не освободят Данилоффа. Выступая на следующей неделе на Генеральной Ассамблее ООН, я резко отозвался о его аресте, а также о действиях Советов в Афганистане и в других регионах. Я почти был уверен, что делегаты коммунистических стран в ООН покинут зал, но никто не ушел. Тем не менее над Данилоффом по-прежнему был занесен топор, что я и отразил в следующих записях в дневнике: