Пока они были парализованы неожиданностью появления Германа, он хотел было рвануть вниз по лестнице и далее прочь со стройки, но заметил, что вполне совершеннолетние девушки испугались как-то странно. Одна резко бросила сигарету на пол, да еще и наступила на нее. Вторая спрятала руку за спину.
Герман выдержал паузу. Девушки немного пришли в себя, заговорили, в разнобой оправдываясь:
– Мы сейчас уйдем… Мы сюда случайно зашли… А тут какие-то сигареты лежали… Это не наши… Можете забрать… Вот…
Вторая вытащила руку из-за спины и протянула Герману то, что оказалось вовсе и не сигаретой, а самокруткой. И тут он снова почувствовал тот самый запах, что снился ли ему на стройке почти каждую ночь. И догадался – это же марихуана, о которой и читали в книгах, и шептались студенты в университете. А некоторые, несмотря на запреты, даже покуривали неизвестно откуда добываемое зелье. На одной из вечеринок и Герману втихую предлагали попробовать. Он тогда отказался, но запомнил этот специфичный запах.
Марихуана – наркотик. Его употребление означает преступление, нарушение Контракта. Вот почему девушки так испугались Германа. Ведь он же, как и «каждый гражданин обязан оказывать содействие Агентству Исполнения Контракта в обнаружении и перемещении нарушителей Контракта…»
Этих девушек, которые сами были нарушителями Контракта, можно было вовсе и не бояться. Он задумался над тем, что им сказать и что вообще делать дальше, имея таких вот соседей. Тем временем первая девушка рассмотрела его лицо в тусклом свете дежурной лампочки и остановила вторую, продолжающую оправдываться девушку:
– Постой, постой… Кажется я его знаю. Да, парень, я тебя видела. Тебя показывали по телевизору…
Вторая тут же отдернула руку с добровольно выдаваемой было самокруткой обратно, присмотрелась:
– Точно. Тебя ищут. Ты – преступник. Какой день уже твою фотографию крутят…
Девушки переглянулись и вспомнили в один голос:
– «Разыскивается опасный преступник…»
Герман закончил за них:
– «…растлитель малолетних…»
Девушки снова переглянулись:
– Да, так и было…
Он улыбнулся:
– Значит, я преступник. Такой же, как и вы.
Девушки замялись:
– Мы… Но мы… А ты… Ты вот…
Герман продолжил:
– Только бояться вам меня не стоит. Вы же не малолетние.
Первая девушка уже пришла в себя, осмелела:
– А может быть мы и не против побыть немного малолетними.
Вторая тоже успокоилась, поднесла тлеющую самокрутку к губам и затянулась, задержала наркотический дым в себе, выдохнула:
– Ну и ладно, что ты растлитель. Главное, что нас не выдашь.
Герман кивнул:
– Не выдам.
Первая стала скручивать новую самокрутку взамен той, что раздавила ногой:
– Курить будешь?
Он, как и тогда, на студенческой вечеринке, хотел было отказаться, но передумал:
– Давай.
Что его толкнуло на этот шаг, Герман в тот момент и сам не понимал. Но он взял протянутую и раскуренную самокрутку, и потянул, потянул, пока не начал ощущать в голове легкий дурман. И тревога начала отступать, и ему становилось как-то легче и проще.
Герман затягивался снова и снова. Он уже не думал ни о Контракте, ни об АИК. Герман с интересом осматривал девушек. Они обе были ничего – с приличными фигурами и на лицо симпатичные. Последнее слово он, не заметив, произнес вслух:
– Симпатичные…
Первая кивнула:
– Я – Линда, – и указала на вторую. – Она – Тильда.
– Герман, – он снова затянулся и прикрыл глаза.
– Ты как сюда попал? – спросила Тильда. – Двери и ворота заперты.
Герман улыбнулся:
– Я фокусник, волшебник, иллюзионист…
– А серьезно? – не отставала Линда.
– А серьезно… Просто умею открывать электронные замки.
– Вот здорово! – воскликнула Тильда.
– Да, полезный талант, – согласилась Линда.
Герман открыл глаза:
– А вы как сюда пробрались?
Тильда весело блеснула глазами:
– По правилу забора.
Он не понял:
– Как это?
Тильда глянула на Линду, та пояснила:
– Ну, раз есть забор, то где-то в нем обязательно должна быть дырка.
Герман не понял:
– Здесь же охранная система по периметру. Сигнализация должна была сработать.
Девушки растерянно переглянулись:
– Не сработала.
– Не сработала, – Герман кивнул и снова затянулся. – Каждый вечер сюда приходите?
Тильда кивнула:
– Ага, почти. Здесь ведь никого нет. А мы недалеко живем.
– А травку где берете?
Линда насторожилась:
– А тебе-то что?
Герман пожал плечами:
– Да ничего… Думаю, в магазине покупаете.
Тильда засмеялась:
– Ага, в магазине. В супермаркете. В разделе «Молодежные товары»…
Линда тоже улыбнулась:
– Сами выращиваем.
Герман кивнул за окно:
– Здесь на стройке.
Тильда снова засмеялась, а Линда покачала головой:
– Здесь днем столько народу, что если не выкорчуют специально, так просто затопчут. Дома у себя на крыше выращиваем между крапивой. Мне доктор от анемии рекомендует крапиву есть. Так что я ее совсем легально посадила на крыше. Ну и коноплю внутри. Никто через крапиву к ней не полезет.
– Здорово, а? – смотрела на него Тильда.
– Здорово. – Согласился Герман. Ему уже было совсем хорошо с этими добрыми, ничего от него не скрывающими девушками. – Вы умные и красивые…
– И ты ничего, растлитель, – хохотнула Тильда.
– Да, почти красавчик, если отмыть, – подтвердила Линда. Она глубоко затянулась и посмотрела на подругу. – А может, правда, отмоем?
– У нас вода есть, – согласно кивнула Тильда, – и холодная, и горячая….
Герман очень даже не возражал:
– Да я бы с удовольствием.
Линда отвела Тильду в сторону. Они пошептались о чем-то. Потом вернулись. Молча докурили то, что у них было с собой. В который раз переглянувшись, встали, потянули Германа за руки:
– Идем к нам. Не бойся. Мы живем вдвоем, больше никого нет. Помоешься, как человек, а то от тебя уже, кажется, попахивает.
Он рассмеялся:
– Это травкой…
Линда ткнула кулачком в его живот:
– И есть ты, наверное, хочешь?
Тут он – живущий на бутербродах и сосисках из взламываемых автоматов – полностью согласился:
– Хочу. Чего-нибудь бы домашненького…
Линда на это, однако, поморщилась:
– Ну, с домашним у нас не очень…
– Зато дома бутылка вермута есть, – похвасталась Тильда. – Настоящего. Из магазина.
– Ну тогда, идемте, – послушно встал Герман. Он был так рад, что у него есть приятели, которые, подобно ему, избегают АИК, которые готовы помочь незнакомому (но явно симпатичному) беглецу, которые позаботятся о нем – помоют, покормят.
Втроем они вышли из подъезда, обошли дом и отодвинули в заборе крепкую, но, как оказалось, держащуюся на одном гвозде доску. Протиснулись по очереди в образовавшуюся дыру. Вернули доску на место. Герман автоматически отметил мысленно, что сигнализация охранной системы не сработала: «Надо бы разобраться почему…» И тут же возразил себе: «А зачем разбираться? Я же больше не работаю в «ЛокИнформ»…»
Линда и Тильда жили в квартале от стройки. На девятом этаже девятиэтажного дома. Прямо с балкона их квартиры на крышу вела крутая лестничка. Они поднялись друг за другом. Как в замедленной съемке Герман видел перед собой то напрягающиеся, то расслабляющиеся на ступенях женские ножки. И даже, засмеявшись, тихонько ущипнул одну из них, самую близкую. Сверху раздалось хихиканье.
Тильда гордо показала на отгороженный участочек крыши. Он весь был в высокой развесистой крапиве. Линда палкой раздвинула жгучие стебли. За ними была конопля.