ачалов держал меня за руки, и от него пахло духами и табаком, и все спрашивал: «Как же так, как вы можете, почему вы – не актриса?». Мой наставник, часто говорил, что мне предстоит серьезное испытание, что нужно будет жить по-новому, то есть мне нужна легенда, в которую нужно вжиться, перевоплотиться, забыть свою биографию, надо изучить места, где прошла моя жизнь по легенде, и, в общем, меня ждет большое и трудное человеческое испытание. Шли дни, недели, месяцы. Мы с трудом составляли легенду, согласовывая ее с легендой Майкла. В легенде содержались новая национальность, новое месторождение, религия, города и местности, где будто бы я жила и училась. Все подкреплялось соответствующими датами и документами. Это была основа. Но нужно было еще освоить самое тяжелое – изучить радиодело, то есть освоить азбуку Морзе с тем, чтобы уметь работать связисткой по односторонней и двусторонней связи с Центром. Началась кропотливая, изнурительная учеба. Продолжая работать в театре, я одновременно изучала легенду, новый язык и тяжелое для меня радиодело. Когда освоила необходимые дисциплины, наставник сделал вывод, что я смогу работать вместе с мужем, который уже находился в «боевых» условиях, и представил меня начальнику управления – Александру Михайловичу Короткову. В его кабинете состоялась трогательная встреча. Александр Михайлович произвел на меня неизгладимое впечатление. Это был очень красивый, крупный человек, с волевыми чертами лица, со строгими, зоркими глазами. Он пригласил меня сесть, и я робко села на стул, боясь проронить слово, ждала от него вопроса, Ну, дорогая, собираетесь быть актрисой? Работаете уже во МХАТе? Я не собираюсь быть актрисой, я работаю в художественном совете театра секретарем. Знаю, знаю, каким секретарем! Вы хотите быть народной актрисой! А мы хотим сделать Вас международной актрисой, и Вы ею будете! Вы уже знаете свою роль? У меня очень трудная роль, но я постараюсь ее исполнить так, чтобы Вы были довольны! Однако мне тяжело оставлять моих детей и больную мать. Привыкайте постепенно к новой роли, театр пока не бросайте. Мы уже Вам утвердили зарплату, о детях будем заботиться и о Вашей матери тоже. Позаботимся о квартире и об образовании Ваших детей, а пока изучайте свое новое дело. До скорой встречи. Разговор с A.M. Коротковым меня окрылил, я поверила в его обещания и как-то успокоилась за семью, за судьбу близких, уверилась, что они без нас не будут брошены. В театре я долгое время держала в секрете, что собираюсь уйти и покинуть полюбивший меня коллектив, который сама также очень полюбила, Актеры говорили про меня: «Ко двору пришлась». В театре в 1947 году меня приняли в члены Коммунистической партии. Поручителями моими были Марк Исаакович Прудкин – народный артист СССР, секретарь парторганизации МХАТа, Вениамин Захарович Родомыслинский – директор Школы-студии МХАТа, и Ксения Яковлевна Бутникова – помощник режиссера МХАТа. В конце сороковых годов у меня наступило ответственное время – активная работа в театре и одновременно серьезная подготовка к разведывательной работе. Вскоре приехал муж, и мы занялись устройством семьи – переселением в город из Малаховки, где мы жили, переводом детей в городскую школу и поиском человека, который бы смог в наше отсутствие заниматься домашними делами и помогать детям и маме. Такого человека нам удалось найти. Это была прекрасная трудолюбивая женщина, которую мы знали еще в Малаховке. Звали ее Тоня. Она вместе со своим маленьким сыном влилась в нашу семью. Это было выходом в сложившейся ситуации. Тоня оставалась в нашей семье до женитьбы детей и до сих пор остается нашим другом. Моя подготовка длилась до 1950 года. Это был год моего ухода из театра с легендой, что я ухожу работать по специальности физиолога в г. Колтуши, под Ленинградом, в лабораторию И.П. Павлова. Расставалась с театром со слезами. М.Н. Кедров не верил долго, что это так, и даже спросил: «Чем мы Вам не угодили, что Вы нас покидаете?» Но ни у кого не было подозрений, что я буду работать за рубежом вместе с мужем. Наслаивалась легенда на легенду, и в 1950 году я перевоплотилась на сто процентов в новую тяжелую, суровую, но почетную роль разведчицы. Роль, которую я играла, длилась на протяжении моей работы с мужем в течение двадцати лет – с 1950 по 1970 год. В процессе нелегальной работы пришлось несколько раз изменять некоторые данные моей «биографии», которые всегда подкреплялись прекрасно сделанными документами. Например, однажды меня «сделали» двоюродной сестрой одного нашего нелегала, который умирал на посту, и нужно было сохранить не только его легенду, но и бережно сохранить его имя и по-человечески похоронить. Другой раз к «биографии» пришлось добавить то, что я являюсь родственницей другого нелегала. Этот человек не давал долгое время о себе знать, и нужно было его найти. Меня сделали полькой. Будто бы я родилась в Варшаве, в семье педагогов: мать – учительница, отец – учитель закона Божьего. Были даны фотографии и церковные документы, будто я была рождена в 1912 году, католичка. Мне пришлось учить не только польский язык, но и католические правила поведения – хождение в церковь, знать праздники, молебны. По легенде был у меня ребенок, но в годы войны умер – это давало основание в каждом городе посещать католический костел и посещать кладбище. Все это делалось для окружения, чтобы доказать мое прошлое. Я подробно изучила польскую кухню, правила поведения. Много было нюансов в жизни, которые подтверждали мою легенду. Чтобы оправдать акцент в моем польском языке, сам Александр Михайлович Коротков внес коррективу: мать у меня была наполовину русская, то есть моя бабушка была русская. Это мне помогало в общении с поляками. Чтобы «обтесать» себя полькой, я жила в польской семье в Варшаве, где научилась многим мелочам в быту. Незабываемая пани Марыся, пан Владислав и их дочка Ванда навсегда останутся в моей благодарной памяти. Чистоплотность в доме, аккуратность во всех делах были во мне заложены с детства, поэтому их не удивляли мои хорошие качества как женщины. Я должна была знать польский гимн и много песенок, которые как бы учила в детстве. И хорошо, что все это внимательно изучала, были случаи, когда мы в нужных компаниях собирались – обычно это были сборища всяких людей, выходцев из Германии, Швеции, Швейцарии, Америки и других стран – и каждый из присутствующих должен был спеть песенку своей страны. Такое происходило чаще всего в рождественские вечера. Когда доходила очередь до меня, я смело могла спеть рождественскую песенку, а в пасху – пасхальную. Все окружающие верили, что перед ними полька. Я входила в общество, не боясь, что меня уличат, что я «другая». Был только один случай, когда зоркая полька сказала мне: «У Вас русский акцент». На что я смело ответила: «Это от бабки, она меня растила, она была русская, прекрасная моя бабушка». Такой ответ умилил окружающих, а я перешла на другой разговор. Моя легенда помогала жить и работать, и до того я перевоплотилась в новую роль, что мне было тяжело впоследствии переключиться в мою настоящую жизнь. Когда я приехала домой, мои друзья меня называли моим настоящим именем, мне до слез было тяжело сознавать, что я живу двойной жизнью. Я считаю, что легенда – как метод работы в разведке – имеет самое большое значение… С переездом в один из провинциальных городов, перейдя на документы, соответствующие легенде, Зефир приступил к поиску жилья для постоянного жительства. Одновременно он поставил себе задачу – найти работу коммерческого характера в случае удачного выезда «на родину». Зефир решил, что для него в условиях страны его будущей работы будет важным и интересным, если он займется коммерцией. Причиной избрания этой профессии было то, что, как правило, большинство коммерсантов обладают солидными средствами. Правда, никто в карман к ним не лазил и не считал, сколько у кого денег. Поэтому можно было иметь мало средств, но считаться человеком зажиточ-ным и занимающим определенное место в обществе. Зефир часто общался с Зигмундом, который ему показывал и рассказывал о тонкостях этой профессии, и в результате этого общения у Зефира создалось впечатление, что он вполне освоил коммерческое дело, и при оседании в стране будущей работы попробует этим заняться. Кроме того, Зигмунд сделал наводку на некоторых лиц еврейского происхождения, которые остались в живых после гетто, что облегчило поиск человека, по легенде которого в дальнейшем Зефир жил и работал. Вспоминается интересный случай из пражской жизни Зефира. В то время в Праге проходила международная конференция молодежи, куда съехались представители из многих стран мира, в том числе и из Америки. Когда Майкл и Лиза работали в консульстве в Лос-Анджелесе, к ним приходила учительница английского языка. Фамилию этой женщины мы уже не помним, только знаем, что она и муж когда-то выехали из Советского Союза. Вдвоем с мужем они воспитывали двух мальчиков. Мы с ними подружились, часто виделись, иногда даже в праздники вместе выезжали за город. Однажды в Праге, проходя по улице, Зефир встретил Мишу из Лос-Анджелеса. Он приблизился к Зефиру и произнес: «Майкл, здравствуйте!» Я, конечно, ему ничего не ответил, еще шире раскрыл свои глаза и с удивлением сказал на местном языке: «Кто Вы такой? Я Вас не знаю». А Миша по-английски в ответ: «Неужели Вы меня и мою маму не помните по Лос-Анджелесу?» Я вторично с удивлением посмотрел на него, а он на это сказал: «Неужели это не тот человек, которого я знал?!» Вот и такие бывают случаи с нашими разведчиками… Во время моего пребывания в Праге, где я временно жил под видом журналиста, пришел знакомый хозяина квартиры, у которого мне пришлось остановиться, и при разговоре с ним выяснилось, что он происходит из Западной Чехии, и зовут его так же, как и фамилия, по которой составлена моя легенда. И даже он был одного года рождения. Я вспомнил моего прадеда, о котором рассказывал в первой части моей биографии, что он был ясновидец и подумал, что, может быть, мои биотоки заставили этого человека-«двойника» предстать перед моей персоной. В дальнейшем я почувствовал, что обладаю какой-то энергией, неизвестной энергией, которая поможет мне в моей судьбе. Начинается второй этап моей жизни на подступах к проникновению в западную страну, к месту нашей разведывательной деятельности. Я расстался с советским паспортом на имя Малахова и переехал на северо-запад страны, в небольшой городок, перешел на нелегальное положение, принял имя и фамилию по легенде, по которой мне предстояло работать. Из документов у меня было брачное свидетельство, выданное когда-то в канцелярии церкви. Такая церковь действительно существовала. Во время моего нахождения там она лежала в руинах. Документ был так искусно изготовлен, что ни у кого не вызывал сомнения в своей подлинности. Нам необходимо было иметь конкретный адрес, откуда мы могли бы ходатайствовать перед властями Швейцарии о нашем выезде на постоянное местожительство. Я в этой стране никогда не был, правда, находясь на подготовке в Праге, несколько раз выезжал в Братиславу с целью возможности обосноваться там, так как Братислава была тем городом, откуда по легенде мы должны были выехать в Швейцарию. Этот город, как и многие другие, был сильно разрушен, и найти какое-либо подходящее жилье – не было возможности. После долгих исканий и соответствующей взятки удалось купить небольшую квартиру и оформить ее в муниципалитете на мое имя. Я стал собственником двухкомнатной квартиры, куда приехала моя жена. Этот «процесс с квартирой» занял довольно много времени, хлопот и беспокойства. Встал вопрос и о трудоустройстве, хотя я заранее избрал профессию, по которой буду работать в дальнейшем, но этим делом заниматься здесь было нецелесообразно не только из-за нехватки средств, но и потому, что это не входило в план нашей легализации в Братиславе. Каждый житель Братиславы трудился, исходя из своих возможностей и умения. Я же ничем не занимался, а этого нельзя было допустить, так как привлекало бы внимание властей: на какие средства я живу и кто я такой. Пришлось искать работу… Устроиться было сложно и трудно. После долгих поисков и встреч с разными людьми удалось стать членом кооператива, который занимался производством головных платков. Надо было внести определенную сумму денег, чтобы стать не только пайщиком этой артели, но и самому работать в качестве ткача. Какой я ткач?! Но выхода не было. Нужно было за что-то зацепиться. Ткацкая артель находилась в небольшом помещении, где стояли обыкновенные небольшие деревенские ткацкие станки с челноками. Их нужно было вручную бросать то влево, то вправо, а нити при этом превращались в цветной красочный материал. В детстве я видел в деревне, как крестьянки работали на таких станках. Я, конечно, согласился на эту работу, хотя никогда напрямую не имел дела с ткацкими станками. А работа была сдельная, и первое время зарабатывал я очень мало, но важно было, что я был при деле, старался постичь «премудрость» ткача, и, думаю, что мне это удалось. Стал неплохо зарабатывать, а значит, и выполнять планы производства. Администрация артели была довольна мною. Эта новая профессия мне давалась нелегко, нельзя было отставать от других членов бригады. Работа шла в три смены, и я стал «знаменитым» ткачом… Время очень тянулось, а признаков нашего выезда в страну будущей работы пока не чувствовалось. Вооружившись всеми данными, которые я смог получить от моего «двойника» и от узника гетто, с которым я познакомился в Праге, и при помощи Центра было изготовлено письмо, где излагались наши биографические данные с просьбой разрешить мне с женой вернуться домой – в Швейцарию. Это письмо было отправлено в муниципалитет в Швейцарии, и мы стали ждать ответа… Прошло несколько месяцев, но ответа все не было… Во время моего нахождения в Братиславе, моя жена приехала в Прагу – с целью изучения языка. К этому времени она прошла подготовку по специальности радистки и могла самостоятельно вести двустороннюю связь. Став настоящей католичкой, моя жена приехала из Праги в Братиславу, где мы вместе ждали ответа от швейцарского пра-вительства. Я же продолжал трудиться в ткацкой артели и с трудом зарабатывал на жизнь. Время шло… Из Швейцарии ответа все не было… Нервы стали сдавать. По согласованию с Центром было составлено новое письмо швейцарским властям об ускорении ответа на наше первое письмо. Дабы не терять времени зря, набраться смелости и уверенности в своих действиях, я стал посещать разные отделы консульств иностранных государств, аккредитованных в Праге, чтобы выяснить возможность эмиграции в ту или иную страну Западной Европы. Меня везде очень хорошо принимали, давали советы, каким образом можно эмигрировать в ту или иную страну. Эти мои походы вселили в меня смелость и уверенность в том, что я именно тот человек, по легенде которого живу и действую. Я даже посетил шведского священника, который жил в Братиславе и заведовал клубом моряков в Швеции. Моряки шведских кораблей останавливались в этом клубе, как в гостинице. Прошло еще несколько месяцев, а ответа на второе письмо пока не поступало. Мы решили напомнить швейцарским властям, что очень обеспокоены молчанием управления по выдаче паспортов на предмет выезда в страну и что удивлены таким отношением к гражданам Швейцарии. Я очень нервничал и был расстроен тем, что нахожусь здесь уже более двух лет, а результатов никаких. Во время посещений разных консульств, как было упомянуто, и во время моего разговора со шведским пастором, который помогал лицам из Восточной Европы выехать в скандинавские страны, я выяснил возможности проникновения в Швецию. Для этой цели мне пришлось выехать в Восточный Берлин и встретиться по рекомендации пастора со шведским коммерсантом. У нас состоялся разговор о возможности моего выезда, но для этого были препятствия: нужны были большие денежные средства и знание шведского языка. А эта новая подготовка – на Швецию – заняла бы много времени. Этот вариант я оставил про запас. Если бы ничего не получилось со Швейцарией, то пришлось бы переключиться на Швецию. Когда мы послали в третий раз просьбу о выдаче разрешения на въезд в Швейцарию, то вложили в конверт наши фотографии, в надежде, что это ускорит ответ. Нам ничего не оставалось делать, как ждать. Я продолжал работать в артели и постепенно обживал квартиру, в которой, кроме стола и двух стульев, ничего не было. Купить что-нибудь из мебели не представлялось возможным, так как после войны все было разрушено, и магазины были пусты. Пришлось спать на столе. Кроме того, учитывая, что место нашего жительства было временным, мы и не старались приобретать какую-либо мебель. Центр довольно тяжело шел на дополнительные расходы, помимо зарплаты. Возможно, руководство не было уверено в положительном исходе намеченного плана. Прошло более двух лет, а к цели, как нам казалось, мы еще не подошли. Настроение было неважное. Напрасно трудились, ждали, терпели и, конечно, волновались, что не удастся выехать к месту будущей работы. Однако мы решили не сдаваться и в четвертый раз напомнили швейцарским властям, что удивлены таким долгим молчанием. В один из незабываемых дней я ушел на работу, опять сел за ткацкий станок, чтобы за смену произвести несколько метров холста и оправдать свое существование перед местными властями. Окончив работу, я, как обычно, отправился домой. Меня очень удивило, что моя вторая половина, Елизавета, как-то с особой радостью меня встречает. Я спрашиваю: «Что случилось, что за радость?» Она поднимает руку и показывает толстый конверт, в котором лежали два паспорта на наши фамилии и информация, что мы можем вернуться на свою «родину» в любое время. Кончились наши волнения и беспокойства. Задуманные действия увенчались успехом. Но самое трудное было впереди, нужно было осесть в стране будущей работы и начать выполнять задачи Центра. И все-таки не зря мы потратили годы, хотя это и стоило немалых переживаний и беспокойств. Цель была достигнута. Надо было ликвидировать свое скудное хозяйство, продать квартиру, расплатиться с долгами и на некоторое время возвратиться в свою родную страну – Советский Союз. После нескольких недель отдыха в Союзе мы окончательно освоили задачи, которые нам предстояло выполнить. О них будет сказано в дальнейшем. Казалось бы, что для нашего отъезда к месту работы все подготовлено. Настал день, когда нужно было расстаться временно с настоящей Родиной и отправиться в неизведанное. Солнце ярко светило, но на душе было очень тяжело. Нелегко было согласиться на такую работу, которая связана с длительным отсутствием на родине и риском для жизни. Следует помнить, что наша семья состояла из пяти человек (двое детей, мама и мы). Характер будущей работы был опасен для жизни. Но страна нуждалась в людях, которые могли бы за ее пределами внести свой вклад в обороноспособность нашего государства. И мы решились, во имя блага семьи и страны, пойти на такой шаг. Сейчас можно сказать, что наше решение было правильным. Дети за наше отсутствие выросли, получили высшее образование, они уже имеют своих детей и внуков. Семья целиком сохранилась. Невзирая на трудности и опасность нашей работы, мы ее с честью выполнили, за что получили награды. Пришел день отъезда. Долетев до Праги, я задержался на трое суток. Здесь встретился с Новиковым, который занимался отправкой наших людей в дальние края, снабжал их средствами, а также встречал разведчиков, которые возвращались на родину. Новиков выдал мне одну тысячу долларов. Это было так мало, что впоследствии, будучи в стране работы, принесло много лишних забот и даже нежелательных явлений, связанных с оседанием. Дело в том, что с такой мизерной суммой коммерсанты не выезжают за границу. Эта сумма не давала возможности заняться серьезной коммерческой деятель-ностью вообще, а по линии мехов в особенности. Эта категория коммерсантов, как правило, обладает большим капиталом, и к ней относятся в том мире с уважением. Мне же с суммой, которую я получил, фактически не было возможности стать каким-нибудь компаньоном в солидной коммерческой фирме, не говоря уже о самостоятельном деле. В то время швейцарские власти не возражали против ввоза в страну любой валюты, но ее надо было декларировать. У меня же нечем было похвастать, и таможенники были удивлены, что предъявляют такую маленькую сумму. Мне было как-то неловко, и я стал оправдываться: «Скоро приедет моя жена, которая привезет побольше». Купив на вокзале в железнодорожной кассе билет «Прага-Берн», я сел в поезд как швейцарский гражданин. В купе вагона, в котором я ехал, был еще один пассажир. Мне он был не знаком, и разговоров никаких не возникло. Путь от Праги до Берна, хотя и был невелик, но мне показалось, что это очень длинная дорога, и она ведет меня туда, где я никогда не был, но по легенде – это моя Родина. Мои мысли были о родном доме, о семье, о моей разведывательной работе, о том, как сложится моя судьба. Я ехал в город, в котором когда-то был, учился в коммерческой школе и, конечно, должен был знать, где это коммерческое заведение находится. Все эти места я изучил по картинкам, по фотографиям, а самое главное, думал о том, удастся ли нам примкнуть к интересной фирме, которая бы являлась хорошим прикрытием для раз-ведывательной работы. Не успел я собраться со своими мыслями, как поезд остановился, и в вагон вошел полицейский, а потом и таможенный чиновник для проверки документов. В паспорт мой была поставлена печатка. На этом процедура проверки была закончена, и поезд двинулся в сторону вокзала.