Две науки. Убийцы против советских ученых, испытывающих на себе живые вакцины, идущих на огромнейший риск и умирающих, если нужно, мужественно и честно, как Лебедева, Деминский или Берлин, жизнью и смертью служа родине. Фронт против фронта.
Вот почему мы можем сказать, что победы, одержанные советскими учеными в лабораториях, — это большие победы. Наша наука, наши методы борьбы с болезнями, наши методы научного творчества, наши живые вакцины, как бы впитавшие в себя советское мужество, люди, создавшие эти вакцины, оказались сильнее, чем наука врага, чем те сверхъядовитые штаммы, которые теперь нашли приют за океаном.
Силы жизни вновь оказались сильнее смерти!
Опыты продолжаются
Годы труда. В течение этих лет гитлеровцы дошли до города, где работала Магдалина Петровна Покровская, и были изгнаны оттуда. Началась и кончилась война. И после войны еще напряженнее стала не прерывающаяся ни на день битва советского человека с природой.
Вероятно, за долгие эти годы Покровская ни разу не задерживалась долго на мысли о физической опасности, с которой связан ее труд.
Но можно ли было не думать о другой опасности, угрожавшей не ей, не жизни исследователя, а его делу!
Она работала с различными разновидностями выведенных ею и другими учеными авирулентных форм возбудителя чумы.
А в это время не только из-за границы, но и с кафедр некоторых наших институтов прозвучали голоса, утверждавшие, что таких авирулентных разновидностей не существует, не может существовать.
— В наших ли силах менять наследственное вещество организма! — говорили эти люди. — То, что разводите вы в своих лабораториях, не новые разновидности, а лишь проходящие изменения неизменных и устойчивых микробов. Не в первом, так в пятом, десятом, сотом поколении изменения эти исчезнут, и на агар-агаре вырастут всё те же старые породы микробов, живущих уничтожением. Круг замкнется. Враг был и останется врагом, так же как сжатая пружина неизбежно примет прежнюю форму.
Конечно, не такими обнаженными словами выражалась эта мысль. Она появлялась в броне цитат из очень почтенных книг, в паутине витиеватых, гуттаперчевых формулировок. Но разве менялась от этого сущность дела?
— Человек не может по своей воле переделывать сложившиеся породы животных и растений, — говорили эти люди. — Выводить новые расы микробов и, используя эти авирулентные расы, строить крепость против болезней — значит строить на песке.
Старый спор, вернее сказать — старая война, которая тянется не годы, а десятилетия.
Вспоминается 1926 год. Из Вены, от замечательного ученого, революционера в науке, последователя русской научной мысли Пауля Каммерера, пришло в Москву письмо. Каммерер писал:
«Дорогие товарищи и коллеги!
Вы все, вероятно, знаете о нападках, произведенных на меня доктором Ноблем в «Nature» .(Лондон) от 7 августа 1926 года. Нападки основаны на обследовании вещественного доказательства этих работ — экземпляра жабы-повитухи (Alytes) с брачными мозолями, произведенном в Венском биологическом опытном институте с согласия профессора Пршебрама и моего.
Главный момент обвинения — искусственная, вероятно тушыо, окраска, при помощи которой якобы создавалось ложное впечатление.
Кто еще, кроме меня, заинтересован в том, чтобы произвести такие фальсификации, — об этом можно только отдаленно догадываться. Но несомненно, что почти вся работа моей жизни этим поставлена под сомнение...»
Ну, конечно, не спор, а война, в которой, если не было другого средства сломить противника, его уничтожали. Когда в Москве читали письмо Каммерера, ученого уже не было в живых.
Самоубийство!
Вернее назвать это убийством. Подлое убийство немецкими, английскими и австрийскими фашистами от науки человека, отстаивавшего идею развития в природе.
Вслед за Мичуриным, который доказал возможность переделки организмов и передачи по наследству новообразовав- шихся признаков, Каммерер многочисленными опытами подтвердил истинность этого закона для мира животных.
Кожа огненной саламандры покрыта причудливым сочетанием яркожелтых и черных пятен. Если длительное время воспитывать саламандру в террариуме с желтым грунтом, на глазах исследователя меняется расцветка кожных покровов животного. Желтый цвет преобладает все больше и больше. И новое свойство передается потомству.
— Все живое меняется под влиянием окружающей среды,— доказывал Каммерер, защищая учение Мичурина. — Варьируя условия, в которых обитает живой организм, человек создает в нем новые свойства, новые, не бывшие раньше черты.