эпилог
Зимой 1949 года в Хабаровске состоялся суд над военнослужащими японской армии — организаторами бактериологической войны.
«В лабораториях Познанского бактериологического института, — говорил на процессе прокурор Л. Н. Смирнов, — гитлеровские бактериологи культивировали бактерии чумы и готовились к применению бактериологического оружия против миллионов мирных людей...
Только сокрушающий удар советских вооруженных сил спас тогда человечество от ужасов бактериологической войны... И когда, после разгрома гитлеровской военной машины, войска Советской Армии, верные своему союзническому долгу, стремительным ударом разгромили основную ударную силу преступного японского империализма — Квантунскую армию, они вновь спасли человечество от ужасов бактериологической войны».
На скамье подсудимых рядом с фашистскими генералами — представители фашистской науки. Из двенадцати обвиняемых семь врачей и один химик-биолог.
Они сохранили привычку к научной терминологии. Обвиняемый бактериолог Кадзицука Рюдзи сообгцает о проводившихся под его руководством «экспериментах» по распространению чумных эпидемий.
— Эксперименты дали хорошие результаты, — спокойным голосом заканчивает он свои показания.
Трудно отделаться от впечатления, что перед судьями стоит не человек, а зверь, только внешне оскорбительно похожий на человека.
Когда Клдзицука Рюдзи закончил свои показания, прокурор спросил его:
— Вы врач по специальности?
- Да.
— Значит, вы, врач по специальности, представитель гуманной профессии, считали, что применение десятков миллионов’ чумных блох против мирного населения — это только эксперимент?
...На скамье подсудимых только семь врачей, но в их лице советский народ обвиняет тысячи «ученых» из отрядов №731, № 100, «Эй № 1644» и всю реакционную буржуазную науку, открыто или замаскированно становящуюся на службу смерти.
«Если научная эпидемиология, — говорится в заключении судебно-медицинской экспертизы, оглашенном на процессе, — столетиями изучает и разрабатывает способы прекращения и предупреждения эпидемий, то отряды разрабатывали методы искусственного распространения этих эпидемий».
Заключение экспертизы написано предельно сдержанно и сжато. Но за скупыми этими словами открывается целая цепь подвигов нашей науки. Возникают образы вожаков и героев научной эпидемиологии: Мечникова, Заболотного, Гамалеи, Деминского и многих сотен других исследователей. Воскресает весь огромный, героический труд русских ученых во имя прекращения и предотвращения эпидемий на всей Земле, труд, в котором заключена убежденность советского народа и советской науки, что «жизнь всесильна, и она всегда побеждает».
Может быть, историческое значение этого процесса заключается не только в том, что он показал тупую жестокость врага, его решимость, если понадобится, уничтожить все население Земли, но, главное, в том, что каждому, кто присутствовал на процессе или читал его материалы, должно было стать абсолютно ясным, какая неодолимая сила находится в руках Советской страны — сила науки социализма и армии социализма, спасших человечество от уничтожения.
Еще несколько лет назад подсудимые планировали превращение земного шара в планету, которая будет заселена только крысами и рабами. Идея была выношена и продумана во всех подробностях. Замысел бактериолога Исии Сиро горячо поддержали военные. Бактериологическая война привлекала их прежде всего дешевизной: ведь она позволяла уничтожать население, сохраняя победителю все материальные ценности — здания, заводы, склады, машины, картины, золото. Император Японии Хирохито подписал указ о создании бактериологического отряда на территории Маньчжурии.
Так Исии Сиро получил все возможности для широкого «экспериментирования».
В мире буржуазной науки есть немало ученых, которые до сих пор охотно повторяют «красивые слова» о том, что наука едина, что она подчиняется интересам не класса, а всего человечества и поэтому не зависит от борьбы, идущей за стенами лабораторий, не вмешивается в эту борьбу.
Тем из ученых, которые сами заблуждаются, а не обманывают сознательно, придется задуматься над путем Исии Сиро от обычных опытов в обычной университетской лаборатории до убийства тысяч людей. Над тем, как самые слова «врач», «микробиолог», «эпидемиолог» в фашистской Японии и Германии стали выражать совсем другие, прямо противоположные понятия — «палач», «убийца»; как под влиянием фашистской системы лаборатория бактериолога уродливо разрослась, превратилась в камеру пыток, лагерь уничтожения; как «надклассовая» и «независимая» наука покорно переняла самые страшные, самые позорные черты окружающего капиталистического общества.