При беседе с секретарем райкома Нина сначала растерялась, но чуткое, внимательнее отношение его помогло девочке преодолеть робость. Коля и Юра держались уверенно. Последним вызвали Гошу.
— Трудно мне было! — шепнул он Лизе, выйдя от секретаря. — Говорить-то я не мастер!
— Ничего, Гоша! Они и без слов поняли, как искренне ты хочешь быть членом ВЛКСМ.
Долгими показались Наде минуты ожидания. Наконец — все семеро стояли перед ней с комсомольскими билетами. Они горячо поблагодарили свою старшую пионервожатую и счастливые, полные сознания торжественности и важности этого дня, вернулись домой. Сейчас же пошли к Гале. Девочка сидела в пионерской комнате. Она была необычно сосредоточена и попросила оставить ее одну.
Вскоре приехала Татьяна Васильевна. Когда она задала Гале вопрос: «Почему ты вступаешь в ВЛКСМ?» — Галине хотелось сказать много, сказать, что это мечта всей ее жизни, что она так боялась, примут ли ее, беспомощную… Ей и сейчас не верится, что ее принимают.
Торжественная обстановка, глаза Татьяны Васильевны, всегда ласковые, а сейчас серьезные, требуют собранности и четкости. Галя формулирует свои мысли строго и определенно:
— Я хочу служить Родине, как служили Олег Кошевой и другие краснодонцы. Я хочу быть хоть чуточку похожей на Зою Космодемьянскую, которая с честью отдала жизнь за Родину, за нашу партию.
Татьяна Васильевна вручила Гале билет и прикрепила значок.
— Я волновалась и от радости не могла толком расписаться в билете. Мне трудно было поверить, что я достойна получить его, — говорила Галя подруге. Та была взволнована не меньше ее.
Вновь принятые комсомольцы сидели в пионерской комнате. Они вспоминали пережитое, перечувствованное за день. Им уже сейчас хотелось работать как-то по-новому, по-комсомольски.
Вдруг в комнате сразу стало людно и шумно. Это Вера, Леонид, Сережа и Наташа пришли поздравить товарищей. Сегодня особенно задушевно шла беседа. Молодые комсомольцы чувствовали себя соединенными друг с другом новыми интересами.
Детдомовцы наперебой рассказывали о своих впечатлениях, тревогах перед приемом, о самом приеме.
— Я так же переживала это, — сказала Вера.
— А мы разве меньше волновались? Помнишь, Леня?
И сколько планов! Ребята говорили о своих самых затаенных мечтах. Нади и Веры они не стеснялись: они тоже комсомольцы, и в мечтах у них было много общего.
Когда заговорили о будущем, оно встало перед ними, как самое светлое, самое чудесное.
— Неужели, товарищи, мы будем жить при коммунизме? — спросила Нина.
Ей ответили:
— Конечно! Мы будем его строить!
Глава четвертая
Немало пришлось Наде поработать над собой, чтобы после такого длительного перерыва снова почувствовать себя школьницей. Она научилась экономно распределять свое время, не терять его попусту.
В вечерней школе занятия бывают четыре раза в неделю. Остальные вечера свободны. Прежде Надя проводила их в детдоме, а готовилась ночью. Утомленный мозг трудно заставить работать, и заснуть после такого напряжения долго не удается. Теперь девушка стала заниматься по утрам и в свободные дни. Вставать привыкла рано. На свежую голову учиться легко.
Надя привязалась к школе. Первое время она дичилась, не хотела знакомиться с товарищами, говорила только с Варей. Но недолго она оставалась в стороне от коллектива: на первом же комсомольском собрании ее втянули в работу.
Одинаковые интересы, волнения и заботы сдружили молодежь. Все, кто не хотел или не мог серьезно заниматься, уже отсеялись. Оставшиеся, а их большинство, работали упорно и настойчиво.
В субботу Надя пришла в школу раньше обычного. Она смотрела, как класс наполнялся молодежью. Многих она уже знала по имени. Большинство прямо с работы бежало в школу.
— Даже рук вымыть хорошенько не успеваешь!.. А готовиться-то когда? — говорил, сокрушенно качая головой, Осокин.
— Что ты жалуешься? — смеялись его товарищи по цеху. — Меньше четверки ты еще не получал. Значит, находишь время заниматься!
— Понятно, уроки успеваю приготовить. А мне хочется больше, основательнее знать, глубже. Вот если б меня сегодня спросили по литературе, я бы обрадовался, — сказал он. — Мне важно проверить, правильно ли я понимаю Маяковского. Я люблю его больше других поэтов и знать должен хорошо.
В класс вошел преподаватель литературы. Просмотрев журнал, он вызвал Осокина.
— Расскажите о Маяковском!
В классе зашептались. Товарищи знали, как Степану хотелось сегодня отвечать.
Осокин ясно, толково рассказал о поэте. И когда учитель прервал его, сказав: «Довольно!» — Степан огорчился. Ему даже не хотелось отходить от доски.
В перемену Надя подошла к Осокину. Его, как всегда, окружали товарищи. Он пользовался большим авторитетом среди одноклассников. Многие из них, так же как и Степан, работали на заводах. Целый день в своих цехах они боролись за выполнение плана, соревновались. Вечером спешили в школу. Горячие, еще не остывшие от напряженной работы у станка, юноши и девушки с той же напористостью склонялись над учебниками, стараясь овладеть наукой. И сколько энергии, страсти вкладывали они в эти занятия! Первые дни всем было очень трудно. Казалось — не справиться! Скоро привыкли, и жизни без школы уже не представляли.
Надя, попав в среду рабочей молодежи, становилась требовательнее к себе. Сегодня ответы Осокина, его знание Маяковского поразили ее. Она искренне поздравила товарища. В ответ он недовольно сказал:
— Мне и почитать не удалось! Я только собрался рявкнуть «Стихи о советском паспорте», — слышу: «Довольно!».
Осокин много читал. Он постоянно рассказывал товарищам о новых книгах.
— Откуда ты берешь время работать, учиться и читать? — с восхищением спросила его Надя.
— Так ли еще надо! — серьезно сказал он. — Нет, я плохо использую свое время. Даже самое необходимое не успеваю сделать. Читаю, это верно, но еще очень мало. А разве можно в нашей стране не читать, не учиться? Нельзя! Нам необходимо не только школу кончить, но и вуз. Сама знаешь: грани между умственным и физическим трудом быть не должно.
Иногда, прислушиваясь к спору товарищей, Надя со стыдом сознавалась себе:
«Я даже не слышала, что такая книга вышла!» — Она шла в библиотеку или просила Лизу достать ей новый журнал, книгу. Та охотно выполняла ее просьбу.
Почти все учащиеся вечерней школы жили в общежитиях при фабриках и заводах. После занятий они частенько зазывали Надю к себе чай пить. По субботам нередко шли все вместе на последний сеанс в кино.
Возвращаясь домой, Надя всегда заглядывала в почтовый ящик. Валя, Геня и бабушка часто писали ей. Зная, как она занята, родные не ждали от нее подробных писем.
«Ты открыточки посылай, но обязательно каждую неделю», — советовала бабушка.
Надя так и поступала. Трудно было выбрать время для больших писем. Другое дело — переписка с Люсей. Люся оставалась самым близким другом, и Надя не скупилась на письма к ней.
Вот и сегодня девушка обрадовалась, вынув из ящика конверт, надписанный Люсиной рукой.
— Что-то подружка постаралась сегодня!» — думала она, распечатывая объемистое письмо. И вдруг вместо аккуратно исписанных страничек, Надя вытащила из конверта белые листки.
«И почему они все исколоты булавкой?..»
Надя ворочала их, разглядывала, и не могла понять. Еще раз заглянула в конверт. Там лежала маленькая записочка от Люси:
«Надюша, это письмо от Ани. Оно пришло на твое имя. Мама из колхоза принесла его мне. Ты, пожалуйста, прости, что я распечатала его без разрешения! Это не любопытство. Мне очень хотелось знать, что случилось с твоим слепым другом. Я знаю, как ты разыскивала Аню. Теперь она сама разыскала тебя. Но как прочитать ее письмо? Мама говорит, что в Ленинграде есть школа слепых. Побывай там! Кто-нибудь наверно тебе прочитает. Письмо пришло из Казани».