Ольга почувствовала, будто кто-то ледяной рукой сжал её сердце и, не думая больше о себе, о своей гордости, о приличиях – какой там моветон! – она порывисто шагнула к Флинту и обняла его:
– Сашенька, бедный ты мой!
И заплакала. Может, сказалось напряжение последних дней, может, иссякло её по-женски хрупкое мужество, но она плакала так отчаянно, так горько, словно этим слезами хотела исторгнуть из себя всю горечь и муть, мешавшие ей жить и дышать…
Но и Флинт не оказался тем кремнем-мужчиной, каким хотел выглядеть. Он обнял свою нечаянную подругу по несчастью, гладил её по спине, и предательские слезы чертили мокрые дорожки на его загорелых щеках.
Девушка всё никак не могла успокоиться; всхлипывала, вздрагивала и прижималась к нему не как к возлюбленному, а как к товарищу, который может ей посочувствовать, потому что и у неё никого нет, и она – сирота, одна на белом свете! Бедный Вадим! В эту минуту Ольга о нем даже не вспомнила! А дядя Николя был так недосягаемо далек, что представлялся ей теперь лищь фотографией в семейном альбоме…
– Ну-ну, будет! – успокаивал её Флинт, тронутый неподдельным сочувствием.
Он поднял Ольгин подбородок, чтобы вытереть её мокрое от слез лицо, и замер: на него смотрели ясные зеленые глаза – как листья кувшинок на воде: нет, как зеленые сливы после дождя в саду его детства… Почему он раньше не замечал, какие у неё удивительные глаза? И как их взгляд может проникнуть в самую душу! Но ведь там, в его душе, уже ничего нет! Она вымерзла. Закаменела. И эта нежная зелень лишь сломается о её твердую корку. Из глаз Ольги будто пролились лучи; тронули каменистую корку и легко разломили её. А оттуда вырвалась горячая, обжигающая лавина и затопила его с головы до пят.
Как больно и сладко это освобождение! Как долго ждал он её! Всё-таки пришла. Спасла. От болезни, разъедающей душу, точно проказа. От злобы и ненависти. От грязи. Вытащила!..
– Оля! – попробовал он на язык. Имя легло уютно, как в гнёздышко.
– Что? – шепотом спросила она.
– Ты знаешь, что случилось?
– Хочу знать… и боюсь!
– Я влюбился… в тебя.
– И я – в тебя.
– Что же мы будем делать?
– Топиться, – сказала она без улыбки. И вздохнула.
– Ты жалеешь? – нахмурился он.
– Что ты, разве такое возможно?
– Тогда я не понимаю…
– Я замужем! – выпалила она, точно бросаясь в прорубь.
– Как? – он все ещё держал её за плечи, боясь отпустить – вдруг она тут же улетит или просто исчезнет. – Разве ты замужем? Давно?
– Второй месяц.
– Я не могу в это поверить… После того, как мы нашли друг друга?!
Он бессильно опустил руки.
– Ты его любишь…
– Я думала, раз он меня любит, то и я… со временем… полюблю его!
– Как же он мог… отпустить тебя одну? В такое время!
– Наверное, не отпустил бы, но от него это уже не зависело: белые забрали его в контрразведку… через час после нашего венчания в церкви.
– И что с ним случилось?
– Не знаю. Больше мы не виделись.
Флинт изумленно всмотрелся в её лицо.
– Не знаешь? Хочешь сказать, и не пыталась узнать? О собственном муже?!
– Вадима вели по улице под конвоем, и он крикнул: срочно уезжайте! Мы уехали и уже не вернулись…
– Но ты же могла узнать… по-своему. Так, как узнала о смерти Агнии!
– Боже! – Ольга застонала. – А я ведь даже ни разу об этом не вспомнила!
Она села на дно лодки и закрыла лицо руками.
– Лучше бы мне погибнуть вместо Герасима! Я не имею права жить на свете!
– Перестань сейчас же! – Флинт рывком поднял её и провел ладонью по щеке. – Просто ты – маленькая глупышка. То, что пришлось тебе пережить, лишило бы рассудка любого мужчину… Ты ведь всё равно не могла ему помочь, правда?
– Правда…
– Вот и успокойся! – он опять стал к штурвалу. – Ветер крепчает, как бы шторма не надул… Поди сюда, сядь возле меня. Ты будешь молчать, а я стану рассказывать, как думал о тебе в одинокие вечера, когда не было рядом родной души. Как валялся в беспамятстве в лазарете, а твои прохладные пальчики прикасались к моему пылающему лбу… нет, не хочу больше вспоминать – это слишком безрадостно! Давай лучше поговорим о тебе. Когда ты сказала, что хочешь вернуться и спасти друзей, я, честно говоря, не поверил тебе. И терялся в догадках, какова же истинная причина? Наверняка у тебя есть за границей родственники, ты имела бы привычную обеспеченную жизнь… А если такая возможность больше не представится? Ты ехала в страну, которая могла обещать тебе гибель только за твоё происхождение!