– Все я понял, дядько Григорий, можете мне свои кулаки больше не показывать, я так Олесю не обижу. Зачем вы только про какой-то туберкулёз говорили?
– По нашим деревенским понятиям, – пояснил Андрей, – ты маленько… худой, как бы болезненный, а в Новороссийске у нас врач знакомый есть. Напишет справку, что у тебя туберкулёз – с такой болезнью в армию не берут. А то, не дай бог, в хутор кого нелегкая принесет, начнут тебя в свое воинство мобилизовывать, справка для такого дела и сгодится… Времени у нас и вправду мало. А мне надо ещё тебе всё объяснить, как да что мы на хуторе устроили, где тайники для оружия – на крайний случай тут можно серьезную оборону держать! Завтра Григорий поедет насчёт свадьбы со священником договариваться, а я тебя должен успеть шифру научить – как послания в Италию составлять. Если с нами что-то случится, наше дело не должно заглохнуть. А сейчас нам лучше начать укладываться. Олеся права, ночь на дворе!
Ян слушал Андрея вполуха, потому что думал об Олесе. Вспоминал только что случившийся поцелуй – это ему вдруг захотелось её поцеловать, и он не задумался, как бывало прежде, хочет ли этого она? Но даже небогатого опыта общения с девушками хватило Яну на то, чтобы понять: целоваться она не умеет! Вообще! Она с изумлением смотрела на Яна, приближавшего к ней свое лицо – что ему надо?
Он понимал, что хутор находится в стороне от других селений, но ведь друзья обосновались здесь недавно? Где же они жили прежде, что девчонка не знает того, в чём давно разобрались её сельские сверстницы, не говоря уже о городских?
В прикарпатском хуторе, где прежде жил Ян, было всего двадцать дворов, но молодых хлопцев и девчат достаточно, чтобы они могли встречаться на посиделках в субботу и по праздникам, прогуливаться под гармошку… А уж пообниматься да поцеловаться – сам бог велел! Ян с матерью жил уединенно, и со сверстниками ему удавалось видеться редко, но ведь Олеся – девушка грамотная, не такая темная, как он сам! Случалось так, что прежде девушки учили его премудростям любви, и в глубине души Ян считал, что знает пока недостаточно, чтобы обучать самому. И потому, вместо радости от предстоящей брачной ночи, он побаивался только, что не вполне к этому готов…
Олеся же, занимаясь привычными домашними делами, существовала как бы отдельно от своей оболочки, потому что вся была во власти нарождающегося чувства. Ей всё время хотелось трогать губы, которые поцеловал Ян, – они горели и дрожали при одном только воспоминании о поцелуе. Вот, оказывается, как любят друг друга мужчины и женщины! Ей хотелось побыстрее загасить свет и лечь в постель, чтобы остаться наедине со своим счастьем. Ей почему-то не приходило в голову, что уже завтра она сможет остаться наедине с Яном!
Наутро Олеся поднялась с петухами. Она долго не могла уснуть, всё ворочалась с боку на бок, вспоминая события минувшего вечера. И она ещё предсказывала своему брату Григорию его привычную бессонницу! Дядька Андрей правильно сказал: лечь нужно пораньше, но её неугомонный братец всё рассказывал Яну о том, какая она, Олеся, необыкновенная девушка, как она ездила с ними по всему свету и некогда ей было дружить с подругами или встречаться с парнями…
– Грицко! – попыталась остановить его Олеся. – Опять разволновался, спать не сможешь, будешь бродить по хате, как привидение, а наутро с красными, как у кролика, глазами будешь рычать на всех…
– Что же это с тобой такое, дядька Григорий? – поинтересовался Ян.
– Нервный он, – объяснила, как считала верным, Олеся, – раньше-то он всё по ночам работал, вот и испортил своё здоровье. Теперь чуть поволнуется – ночами не спит.
– Этому я мог бы помочь, – предложил Ян, который, хоть и не всё ещё знал о своих недавно открывшихся способностях, но почему-то чувствовал себя гораздо увереннее, чем в вопросах любви.
По просьбе юного лекаря Олеся и Андрей помогли устроить Григория на кровати в дальней комнате и с великой неохотой оставили наедине с Яном. Не то, чтобы он не мог усыпить больного в их присутствии, но юноше не хотелось, чтобы они были свидетелями его возможной неудачи – Ян ещё не настолько верил в себя…
С чего начать? Посмотреть, нет ли у него в голове какой-нибудь болячки? Ян подержал руки над головой Григория – ладони жгло, как будто в голове казака пылал костер; так взметаются вверх языки пламени или в сильный шторм вздыбливаются волны. Но отчего Григорий так неспокоен? Ян ещё раз повел руками над головой и обнаружил пониже, у горла, холодное место его чуткие пальцы именно так определяли больной орган. Он, конечно, не мог знать, что это – щитовидная железа, и опять пожалел о нехватке грамоты: неизвестно, что лечит… Ян решил идти по привычному пути – посмотрел в глаза Григорию и, когда увидел, что тот ему полностью подчиняется, приказал: