– Случайно не нас ищете?
– Вас, – отозвался Флинт. – Вот… поблагодарить пришли.
–-Вишь, какие вежливые! Это можно, – согласился голос. – Жизнь-то у каждого одна…
Камыши раздвинулись, и Ольга с Флинтом увидели двух мужчин, курящих на корме вытащенной на берег лодки рядом со станковым пулеметом. Один из них совсем молодой, тощий, долговязый, судя по свешивающимся с лодки ногам. Второй – постарше, кряжистый, усатый. Оба были одеты в кожаные куртки поверх тельняшек.
– Гляди-ка, Митрич, свой брат моряк! – воскликнул юноша, кивнув на тельняшку Флинта, с которой тот никогда не расставался.
– Получим теперь от Гойды на орехи! – хмуро бросил второй. – Он же предупреждал: стрелять только в крайнем случае!
– А это разве не крайний?
– Да пойми ты, дурья башка, негоже разведке себя по всякому поводу обнаруживать!
Они говорили между собой так, словно Ольги с Флинтом рядом не было, и спасение их жизни – так, ничего не значащий пустяк!
– По-моему, мы здесь лишние! – сказала Ольга, уязвленная их равнодушием. – Пошли, Саша, может, их Гойда запретил им с посторонними разговаривать.
– Достукался? Теперь они имя командира знают!
– Достукался? – передразнил Флинт. – Теперь мы ещё и знаем, что Гойда – командир!
Усатый побагровел.
– Парнишка, я тебе жизнь спас, но я ведь тебя и шлепнуть могу. Патроны, слава богу, ещё остались!
Он взялся за пулеметную ленту.
– Стойте! – Ольга протянула навстречу им руку – точь-в-точь как, по рассказам, сделала когда-то её прабабка; она не знала, чего хочет и как вести себя дальше, но губы её сами говорили, а голос стал певучим и завораживающим. – Ваш путь был долгим, трудным, вы устали, вам хочется спать. Вы спите…
Незнакомцы медленно закрыли глаза и тут же уснули. Флинт от неожиданности несколько мгновений не мог вымолвить ни слова. Узнавать подробности не было времени, и он только коротко спросил:
– Они крепко спят?
– Не знаю! – Ольга и сама была поражена воздействием на них её самых обычных слов – не магия же это!
– По-моему, ты поторопилась их убаюкать. Может, они шутили? – махнул рукой Флинт: он медленно приблизился и обыскал спящих. – Вот так находка!
Он вытащил из внутреннего кармана старшего бумагу с большой фиолетовой печатью и прочел вслух:
– Всероссийская чрезвычайная комиссия – сотрудник отдела… борьбы с контрреволюцией и саботажем… Маточка – ну и фамилия! – Александр Дмитриевич. Смотри-ка ты, тезка!
– Саша, положи на место! – Ольгу покоробило поведение жениха – залезть в чужой карман!
– Пустяки! – отмахнулся Флинт. – Нам может пригодиться, а ему товарищи новый документ выпишут!.. Теперь быстро назад, в карету и ещё быстрее – в Новороссийск! Столько времени потеряли, а и двух верст не проехали!
– Мне кажется, их нужно разбудить, – предложила Ольга и прислушалась: у неё в голове никто не смеется?
Зато насмешливо хмыкнул Флинт.
– Ты что, не поняла? Они – чекисты. Люди, которые с подозрительными церемонятся ещё меньше, чем другие… А теперь, когда я у старшего документ забрал – это вообще глупо!
– Белые могут найти их здесь, спящих, и вряд ли пощадят!
– Приятно осознавать, что твоя будущая жена – добрый человек, но хотелось бы, чтобы ещё и умный…
Ольга обиженно отвернулась: опять он обращается с нею бесцеремонно!
– И нечего фыркать! Ты, конечно, многое умеешь, я видел, но в современной жизни до сих пор не разобралась. Так что слушай старших и делай, как они говорят.
Смягчившись, он добавил уже на ходу:
– Ничего с ними не сделается, разве что комары маленько погрызут… А насчет белых… я вообще не понял, чего они за нами кинулись? Должно быть, в запале. Они ж на пароход собрались грузиться!
– Там убитый ещё лежать остался, – заметила Ольга, поняв всю несвоевременность своих обид.
– Я подумал, что хорошо бы его обыскать, но этот усатый со своим пулеметом все мысли отшиб.
Они подошли к своей колеснице, впопыхах неразумно оставленной посреди дороги – другая лошадь могла бы и не стоять так спокойно. Ольга села в карету, а Флинт взобрался на облучок. Неожиданно послышался его смех. Девушка выглянула.
– Что там у тебя?
– Тимоха, оказывается, записку оставил – я только сейчас заметил: "Иё звать Таня". Представляешь, лошадь назвал Таней! Этого шута горохового только могила исправит. Поехали, Таня!
Карета опять тронулась в путь. К вечеру камышовый ландшафт сменился лесным и гористым. Таня заметно устала и бежала уже не так резво, потому Флинт решил искать место для ночлега. Справа от дороги теперь всё время синело море, а слева тянулись горы в зелени лесов, так что Флинт, заметив еле различимую среди деревьев дорогу, видимо, изредка по ней ездили, свернул налево и углубился в лес.