- Поразительно, поразительно... Потрясающий результат! Кто бы мог подумать, что моя отчаянная попытка воздействовать на нервную систему, чтобы она в достаточной мере смогла синхронизироваться с глазами... а сами глаза? Надо же! Мало того что они реагируют на свет так еще прослеживаются явное улучшение зрения. Хотя я уже вижу патологию, но это мы рассмотрим позже... Поразительно. Первый удачный опыт за пять лет! - пока мой "врач" чуть ли не прыгал по лаборатории (я успела немного осмотреться, повертев головой, пока этот чокнутый ощупывал меня везде, где только мог), я через силу, совсем чуть-чуть, подняла голову и обомлела.
Это мое тело? Да оно же маленькое? Два- три? Нет, скорее всего где-то четыре. Не может быть, что бы я была в теле четырехлетнего ребенка. Какого черта. Да это же произвол!.. И что мне делать? Наверное...
- Раз этот кекей-генкай прижился, то приживется и вот этот, - мою руку потянули на себя, и в вену на руке тут же вонзилась иголка от большого шприца. Потом полубезумный глаз фиолетовых глаз уперся в мое лицо. Его губы зашевелись. Он стал отсчитывать время. Положив мою руку мне на грудь он ненадолго отошел, чтобы вернутся со стаканом в коем была непонятная желтая жидкость. Не спрашивая моего мнения, меня напоили этой гадостью, а затем на руках зажглось не пламя, но яркое салатовое свечение. Ладонь с этой непонятной мистической хренью положили мне на лоб и я стала проваливаться в сон напоследок услышав:
- Если это сработает, то у нее будет шаринган... Ммм, где мой блокнот надо все подробнее записать...
Глава 2
Сибата Наоки
Жарко. До чего же жарко. Хочется пить... и есть. Еще и сестра себя плохо чувствует - у нее всю ночь был жар. Сейчас, под утро, она вроде бы держится, но так долго продолжаться не может. Я боюсь, что она не выдержит и окончательно потеряет силы и сляжет с болезнью. А лекарства кончились еще неделю назад... Ну как кончились. Их кто-то украл. Не взирая на то, что те скромные запасы лечащих трав, что осталось от Мамы, принадлежала двум сиротам.
Ками-сама за что! Сжав кулаки, я мысленно взмолился. За что нам все это? Почему из-за войн этих шиноби должны страдать обычные люди! Почему кто-то считает свое благосостояние куда как более значимым, нежели жизнь двух детей. Как же меня все это раздражает.
Сестра, идущая рядом с повозкой, запнулась об камень и неуклюже упала на коленки, благополучно их разодрав. Но слез не было. Она лишь тяжело прикрыла глаза и состроила недовольную гримасу. Я чертыхнулся и соскочил с повозки, чтобы помочь Марико подняться на ноги и попытаться затащить ее на повозку, чтобы не шла сама. Но меня как обычно проигнорировали и вопреки моим словам решили идти дальше своим ходом.
Ками-сама! Какой раз за эти дни, долгого и опасного путешествия в караване беженцев, я взываю к высшим силам и не счесть. В кого же моя маленькая сестренка настолько упряма? Нет! Мне это надоело!
Догоняю успевшую отдалиться от меня маленькую проказницу, хватаю её под подмышки и, догнав повозку, силой усаживаю ее на деревянные настил.
- Братик, что ты делаешь?! - она повысила голос и нахмурили бровки. - Я не хочу быть чем-то обязана человеку, который оскорбляет и пользуется тобой как хочет! Братик не должен делать того чего не хочет и... Не хочу! Не хочу что бы Братик страдал из-за меня и моих...
Затыкаю ей рот правой ладонью, а левую водрузил ей на голову и начал трепать ее черные волосы. Всегда кстати мне было интересно почему у меня волосы светлые, а у сестренки черные как уголь. Наверное, это она пошла в отца... которого мы никогда не видели.
- Успокойся сестрёнка, - продолжая приглаживать, выбившиеся из незамысловатой прически волосы, сказал я, - так надо. Пока я помогаю этому человеку, нам перепадает немного еды. Ты же знаешь: наша уже давно закончилась, а охотится у меня не получается... Скажи сестренка: ты меня любишь?
Маленькая голова сестры утвердительно качнулась.
- Тогда я хочу попросить тебя ехать в повозке. Ты же сама знаешь, что у тебя слабое здоровье и ты часто болеешь. Например, как сегодня. Ты же помнишь, как тебе было плохо сегодня ночью? - получаю еще один кивок. - Тогда мне нет нужды говорить тебе что, тебе лучше всего не перенапрягаться и ехать в повозке, пока твой братик зарабатывает нам на обед и ужин. Ты меня поняла?
- Да братик... Прости меня, - в уголках её глаз стали скапливаться слезы. Я устало вздохнул, запрыгнул на повозку и прижал к себе хрупкое тело последнего оставшегося дорогого мне человека.
- Тебе не за что извинятся, - сказал я, утирая с ее глаз влагу. - Кому тут надо извиняться, так это мне. За то, что уделяю тебе мало внимания и весь в заботах. Но пожалуйста, не надо плакать. Мне больно смотреть на то, как моя маленькая любимая сестренка проливает слезы из-за такого глупого старшего брата как я.
- Нет! - услышал я глухое восклицание, так как она в этот момент лицом вжималась в мою грудь. - Братик не глупый! Братик самый лучший! Сильный! И заботливый... прямо как мама... была.
Поняв, что она опять сейчас заплачет, прижимаю ее к себе еще сильнее, но не перебарщиваю. Не хочу случайно ей сделать больно. Начинаю еще усерднее гладить ее по голове при этом не забывая нашептывать ей в ушко ласковые успокаивающие слова...
Мама да? Мне тоже сейчас хочется заплакать, как и чуть подрагивающая в моих руках сестренка. Но мне нельзя. Я последний мужчина, оставшийся у нее. И какой пример я подам, если буду плакать как какой-нибудь ребенок. Нет! Я уже взрослый. Мне семь лет и я не имею право расслабляться и пытаться скинуть всю заботу о своей сестре на кого-то незнакомого.
Перед смертью Мама говорила, что нельзя никому слепо доверять. Я тогда не понял о чем она именно говорила, но сейчас попав в ситуацию где каждый старается заботиться только о себе, волей неволей приходится вспоминать и активно использовать одно из последних наставлений Матери... Как жаль что она умерла. И вспоминая причину, почему она умерла, мне хочется взывать как те волки, что обитали в лесу неподалеку от нашей хижины.
Сейчас спустя две недели после того как мы покинули нашу деревню спасаясь от ужасов войны, я все еще с замиранием сердца вспоминаю бледное заплаканное лицо матери в глазах которой я видел надежду. Надежду на что? В силу возраста могу только придумать лишь одну причину. Чтобы мы, ее дети, жили...
Сейчас я понимаю, почему она отослала нас вместе с противным дядей Какеру, но тогда я всем сердцем верил, что мы можем забрать нашу Маму с собой, что вот еще немного и она поправится, ведь наша Мама была лекарем. Так почему спасая чужие жизни она не смогла спасти свою?
Две недели путешествуя с караваном беженцев, к которому по пути постоянно присоединялось множество других людей, среди которых попадались и интересные дяди - торговцы. Слушая их разговоры, пока я выполнял нудные поручения, я стал постепенно осознавать. В моей голове по крупицам стало складываться понимание причины столь резкого ухудшения здоровья мамы. И осознание этого вновь, стремительным рывком, выдернуло меня на путь скорейшего взросления... Сейчас я смогу с уверенностью сказать что Маму... Маму отравили. И я помню, кто это был хоть и не знаю его имени.
Мама была очень красивой. Особенно если сравнивать с теми, кого я видел в деревне. И эту красоту замечал не только я, но и другие дяди. Много кто к ней приходил. Предлагал стать нам новым папой, но она с вежливой улыбкой всегда отказывала им. Некоторые из них после еще пытались ее переубедить, но натыкались лишь на вежливые отказы. Пока не из города не приехал один... плохой человек. Он был самым настырным. Самым наглым и самым тупым. Он говорил, что у него много денег, что он имеет какие-то там связи в стране Огня, и что он так или иначе добьется чего хочет. Но когда в очередной раз он получил отказ от раздраженной Мамы, он очень сильно тогда разозлился, устроил разгром в нашей кухне и с криками и не скрытыми угрозами покинул наш дом. А потом случилось то, что случилось... и Маму отравили.