Уже речь Куницына на торжественном открытии Лицея прозвучала взволнованно и призывно. Пушкин, поэтический летописец трудов и дней Лицея, через десятилетия вспоминал, как глубоко она запала в их юные сердца и какую большую роль сыграла в воспитании гражданского и политического миросознания лицеистов. Куницын и «на кафедре беспрестанно говорил против рабства и за свободу».
* * *
Дух благородной дружбы и верности, жажды знаний и вольности, творческого горения и соревнования царил в Царскосельском лицее.
«Мы скоро сжились, свыклись, - вспоминал Пущин. - Образовалась товарищеская семья, в этой семье - свои кружки; в этих кружках начали обозначаться, больше или меньше, личности каждого; близко узнали мы друг друга, никогда не разлучаясь; тут образовались связи на всю жизнь».
В Лицее была прекрасная библиотека и газетная комната. Лицеисты, совсем еще мальчики, знакомились здесь с литературой и новостями дня. Здесь можно было прочитать последние номера «Вестника Европы», основанного Н. М. Карамзиным и издававшегося в Москве с 1802 по 1830 год, и другие журналы.
«Мы также хотим наслаждаться светлым днем нашей литературы, - писал одному из своих друзей лицеист А. Д. Илличевский, - удивляться цветущим гениям Жуковского, Батюшкова, Крылова, Гнедича. Но не худо иногда подымать завесу протекших времен, заглядывать в книги отцов отечественной поэзии: Ломоносова, Хераскова, Державина, Дмитриева... Не худо иногда вопрошать певцов иноземных (у них учились предки наши), беседовать с умами Расина, Вольтера, Делиля...»
Чаще всех засиживались в библиотеке три друга - Пушкин, Дельвиг и Кюхельбекер. Пушкин впитывал в себя знания, на память цитировал многое из прочитанного, а Кюхельбекер вписывал в свой «Словарь» особо будоражившие его мысли и выдержки. Например: «Несчастный народ, находящийся под ярмом деспотизма, должен помнить, если хочет расторгнуть узы свои, что тирания похожа на ярмо, которое суживается сопротивлением. Нет середины: или терпи, как держат тебя на веревке, или борись, но с твердым намерением разорвать петлю или удавиться. Редко, чтобы умеренные усилия не были пагубны».
Здесь зарождались и зрели у юного Пушкина мысли о «Вольности», о «барстве диком, без чувства, без закона», о «насильственной лозе» и порабощенной русской «деревне»...
Товарищи по Лицею видели, что Пушкин во многом опередил их, прочитал многое, о чем они и не слыхали, и великолепно все помнил. И удивило их, что он совсем не важничал, как это часто бывает с детьми-скороспелками - всем им ведь было лет по двенадцати.
«При самом начале - он наш поэт... - вспоминает Пущин. - Пушкин потом постоянно и деятельно участвовал во всех лицейских журналах, импровизировал так называемые народные песни, точил на всех эпиграммы и проч. Естественно, он был во главе литературного движения, сначала в стенах Лицея, потом и вне его...»
* * *
Пробуждавшиеся творческие силы, поэтическое вдохновение требовали выхода, и уже через месяц после открытия Лицея в его стенах родилась рукописная «Сарскосельская лицейская газета», а еще через месяц - «Императорского Саркосельского лицея Вестник», издателем их был лицеист Н. А. Корсаков. (Раньше Царское Село называлось Сарской мызой, Сарским Селом, по его финскому названию.)
Тогда же в квартире гувернера С. Г. Чирикова открылись литературные собрания, на которых один кто-либо начинал рассказывать какуюнибудь повесть, другие ее подхватывали, продолжали.
Здесь обычно первенствовал Дельвиг. Пушкин, скрыв источник, рассказывал содержание написанных Жуковским баллад о двенадцати спящих девах, а позже - сюжет своей будущей повести «Метель».
Через некоторое время возник в Лицее новый журнал - «Неопытное перо». Издавали его: Пушкин, Дельвиг и Корсаков. В лицейском рукописном журнале «Собрание лицейских стихотворений» 1813 года мы читаем приписываемую Пушкину эпиграмму «Двум Александрам Павловичам». В ней поэт с поразительной смелостью сопоставляет помощника гувернера Лицея Александра Павловича Зернова с императором Александром Павловичем Романовым:
Романов и Зернов лихой,
Вы сходны меж собою:
Зернов! хромаешь ты ногой,
Романов головою.
Но что, найду ль довольно сил
Сравненье кончить шпицом?
Тот в кухне нос переломил,
А тот под Австерлицом.
Вскоре лицеистов увлекла игра в «парламент». Услышав от педагогов, что в Англии сам король подчиняется парламенту, они стали устраивать заседания, произносили речи, принимали резолюции. Затрагивались в них, конечно, и темы политические.
* * *
Кто же прививал юным лицеистам вольнолюбивые мотивы, настроения? К кому обращал Пушкин 19 октября 1825 года слова благодарности:
Наставникам, хранившим юность нашу,
Всем честию, и мертвым и живым,
К устам подъяв признательную чашу,
Не помня зла, за благо воздадим.
Мы уже познакомились с профессором А. П. Куницыным, блестяще выступившим перед собравшимися на торжестве открытия Лицея. Теперь познакомимся и с другими лицейскими наставниками.
После первого директора Лицея, В. Ф. Малиновского, человека доброго и простодушного, но малообщительного и слабого, большой и глубокий след оставил в сердцах лицеистов Е. А. Энгельгардт, второй директор Лицея. Лицеисты всегда вспоминали его добрым словом.
Знакомя питомцев с правилами внутреннего лицейского распорядка, Энгельгардт говорил, что «все воспитанники равны, как дети одного отца и семейства», и потому никто не может презирать другого или гордиться чем-либо. Он запрещал лицеистам кричать на служителей и бранить их, даже если это были крепостные люди.
Простые человеческие отношения установились у директора с лицеистами. Он часто принимал их у себя дома, посещал воспитанников после вечернего чая в Лицее, устраивал совместные чтения, знакомил с правилами и обычаями светской и общественной жизни. Летом совершал вместе с ними дальние прогулки, зимой лицеисты ездили на тройках за город, катались с гор и на коньках. Во всех этих увеселениях принимала участие семья директора, и женское общество придавало всему особую прелесть и приучало лицеистов к приличному обращению. «Одним словом, - вспоминал Пущин, - директор наш понимал, что запрещенный плод - опасная приманка и что свобода, руководимая опытною дружбой, удерживает юношу от многих ошибок».
Когда Александр I надумал «познакомить лицеистов с фронтом», Энгельгардт решительно воспротивился этому. Он отразил и предложение царя посылать лицеистов дежурить камер-пажами при императрице во время летнего ее пребывания в Царском Селе. Многие лицеисты считали такого рода обязанности лакейскими...
До конца дней сохранились у Энгельгардта дружеские отношения с своими бывшими питомцами. Когда после 14 декабря 1825 года Пущин, Кюхельбекер и Вольховский оказались за участие в восстании декабристов на каторге и в ссылке, Энгельгардт не побоялся вести с ними переписку, всегда согретую сердечным теплом, любовью и большим уважением.