Я демонстрировал работу метчика-протяжки на многих московских заводах, и везде она вызывала восхищение рабочих и инженеров. Однако я чувствовал, что в ней еще есть много недоработок, что над этим инструментом придется еще много поработать как в части теоретических расчетов, так и в области экспериментальных испытаний.
Может быть, я так и не получил бы авторского свидетельства, если бы не помог один случай.
Когда я уже решил поставить крест- на этом деле и больше не тратить силы на споры с Институтом патентной экспертизы, к нам на завод по каким-то делам приехал инструктор Отдела машиностроения ЦК КПСС М.Г. Скрябин. Разговаривая с ним, начальник бюро технической информации между прочим рассказал ему о метчике-протяжке, и Скрябин пожелал ее увидеть.
В механическом цехе ему показали на сложной многозаходной резьбе, как она работает. Скрябин попросил познакомить его с автором, и Супонев привел его ко мне. Михаил Георгиевич оказался инженером, достаточно сведущим в области резьбового инструмента, с ним легко было беседовать на такую специальную тему. Он спросил меня:
— А какой номер авторского свидетельства на метчик-протяжку?
Я молчал, а Супонев за меня ответил, что мне отказали в выдаче авторского свидетельства.
— Вы могли бы подарить мне одну метчик-протяжку? — спросил Скрябин.
Посоветовавшись со своим мастером, я подарил Скрябину метчик-протяжку для трапецеидальной резьбы 14×3.
Через несколько дней меня вызвали к телефону. Звонил Скрябин.
— Зайдите в Комитет по делам изобретений к товарищу Майкапару, — сказал он, — захватите с собой материалы по вашей заявке и, если можно, «живую» метчик-протяжку!
Первый визит в Государственный комитет по делам изобретений и открытий вышел не очень удачным. Я считал себя обиженным неоднократными отказами, говорил запальчиво и, как потом понял, вел себя неправильно.
Думаю, что Майкапар готов был просто выгнать меня, и только рекомендация Скрябина останавливала его. К концу разговора мы чувствовали острую неприязнь друг к другу, но все же порешили на том, что я приду еще раз, и пораньше, а Майкапар к тому времени подробнее изучит материал. Метчики-протяжки, которые я принес, он попросил оставить у него до следующей встречи.
Следующая встреча прошла спокойно, мы разговорились по душам. Евгений Александрович Майкапар оказался очень дельным человеком. Впоследствии мы стали добрыми друзьями и поддерживаем хорошие отношения до сих пор.
Майкапар рассказал, что, прежде чем стать экспертом Госкомитета по делам изобретений и открытий, он прошел большой путь инженера-машиностроителя и сам пытался изобретать.
— Институт патентной экспертизы, — сказал он, — в свое время «зарубил» мне семь заявок на изобретения, и я ничего не мог сделать — пришлось признать их правоту.
Постепенно передо мной стала яснее вырисовываться деятельность Института патентной экспертизы. Выяснилось, что для того чтобы получить авторское свидетельство, мало изобрести новинку, надо еще быть хорошим словесником, умеющим искусно составить так называемую формулу изобретения: нужно в одной фразе так раскрыть сущность изобретения, чтобы она была ясной, и в то же время показать, что данное новшество нигде и никогда в мире еще не существовало. Это было мне не под силу!
Майкапар рассказал мне о Государственной патентной библиотеке и научил пользоваться мировым собранием патентов. Патентная библиотека тогда помещалась напротив Комитета изобретений, в здании Политехнического музея, и я на другой же день пошел туда.
— В вашей метчике-протяжке есть изюминка, я почти не сомневаюсь в ее новизне, но составить формулу изобретения будет трудно, — сказал Евгений Александрович. — Надо в Патентной библиотеке просмотреть и изучить все патенты, касающиеся способов получения резьбы.
Сперва это казалось мне совершенно невозможным делом. Однако в библиотеке все оказалось гораздо проще. Все отрасли науки и техники разбиты там на классы и подклассы, все имеют свои буквы и номера. Когда я попросил дать патенты по резьбовым делам, мне сразу дали список названий патентов по резьбе со всех стран мира. По этому списку я быстро отобрал с десяток патентов Швеции, ФРГ, США и наших советских, которые имели хотя бы отдаленное отношение к моей метчику-протяжке. Мне дали просмотреть эти патенты. Тут же в библиотеке сидели переводчики, которые сразу перевели мне на русский язык сущность иностранных патентов. Кроме того, в описаниях были схемы и фотографии. Все оказалось очень просто.