Мастера, под руководством которых мне пришлось работать в начале трудового пути, были иные. Это были рабочие высшей квалификации, «короли» своей профессии, которые хотя и оставили свой станок для административной работы, но никогда не забывали своего искусства и всегда готовы были помочь самому квалифицированному рабочему, если у того не ладилась даже очень сложная работа.
В то время для мастера было вовсе не обязательно иметь диплом об окончании какого-нибудь техникума. Обязательно было одно — быть настоящим мастером своего дела. В наше время такой мастер, вероятно, запутался бы в новой технике.
На этом заводе я проработал недолго, скоро «заскучал» здесь, почувствовал, что как инструментальщик я тут не вырасту.
Как-то осенью ко мне зашел старый приятель Иван Круглов. После «Красного Октября» он устроился на опытный завод Института телемеханики и телевидения, ныне ВНИИ телевидения. В то время эти названия были настолько новы и удивительны, что в ходе одного разговора моя судьба была решена.
В ИНСТИТУТЕ ТЕЛЕМЕХАНИКИ
Светлое стеклянное здание завода было только что выстроено в сосновом лесу. Место это так и называлось — Сосновка. Это был настоящий храм науки и современной техники. Все здесь было необыкновенно, таинственно, чисто, тихо и как-то торжественно. Но рабочие на заводе были, как и везде, общительные, веселые и, конечно, очень квалифицированные — не было ни одного станочника ниже 5-го разряда.
Когда мастер показал станок, на котором предстояло сдавать «пробу», я вытаращил глаза: это был станок «Беринг-Любке № 3», точь-в-точь такой же станок, с двумя ходовыми винтами, на каком работал «король» 8-го разряда на заводе «Красный Октябрь». Я задрожал от восторга: буду работать на таком чудесном станке!
Все оборудование на заводе было новенькое, что называется, с иголочки, блестело чистотой и красивой расцветкой. Посредине цеха, казалось, прямо из пола росли пальмы. Огромные, во всю стену окна были прикрыты шелковыми занавесками. Я был просто восхищен и в то же время боялся, что меня не примут, если я не сдам на 5-й разряд.
Мой товарищ Иван Круглов, уже освоившийся здесь, ходил около меня и посмеивался: «Не робей, парень, выдержишь испытание, поможем!»
На другой день, когда я пришел сдавать «пробу», Иван уже без смеха сказал:
— Вон видишь того токаря — это Павел Александрович Шведов, сильнее его в токарном деле здесь никого нет. Он очень добрый и хороший. Когда я сюда поступал, он мне здорово помог. Если тебя что-нибудь затрет, обратись незаметно к нему.
На ленинградских заводах во время сдачи «пробы», как на экзаменах, не полагалось обращаться к кому-нибудь за помощью, но попросить у соседа ключ, масленку или еще что-нибудь в этом роде разрешалось.
Мастер дал мне кусок материала, чертеж небольшого червячка с модулем 1,25, показал, где инструментальная кладовая, компаратор, и ушел.
Когда я изучил чертеж, у меня сердце упало. «Ну, — думалось, — пропал». Допуски на резьбу — в микронах и минутах, без знания оптических приборов сделать такой червяк было невозможно. Но Иван, проходя мимо, шепнул:
— Начинай делать заготовку, режь начерно резьбу, а потом что-нибудь придумаем.
До обеда я выточил червяк полностью, посадил его на оправку и прорезал резьбу предварительно. Пока мне хватило знаний, полученных в училище. Станок был специальный, резьбовой, для точной резьбы, он не имел коробки подач с заранее подсчитанными шестернями, на нем для образования каждой резьбы надо было устанавливать шестерни, число зубьев которых должен подсчитать сам токарь.
Смущали меня два ходовых винта: на каком резать модульную резьбу — на дюймовом или на метрическом? В конце концов я подсчитал шестерни для нарезки метрического винта и прорезал резьбу предварительно, с припуском. Проходя мимо, мастер остановился, посмотрел, как я ставлю шестерни. Убедившись, что пока у меня все идет правильно, он ничего не сказал и пошел к себе в конторку.
А у меня не было ни специального резца, ни малейшего представления, как пользоваться компаратором.
Выручил звонок на обед. Завод был новый, только что выстроенный, и столовая была еще не готова. Все приносили завтрак с собой и закусывали, расположившись на траве под соснами.
Иван Круглов повел меня с собой и уселся рядом с Павлом Александровичем Шведовым, который закусывал, сидя на пеньке. Иван познакомил меня со Шведовым. Он оказался очень веселым и добродушным челозеком лет пятидесяти. Минут десять мы перекидывались ничего не значащими фразами о погоде, о том, какая хорошая осень стоит. Когда все было съедено, Иван приступил к делу.