========== Глава 1. ==========
Шепард закончил просматривать очередной отчет, встал из-за стола и подошел к окну. Свет закатного солнца щедро украсил небосвод и песчаный ландшафт червонным золотом. Мужчина улыбнулся, наслаждаясь редкой красоты зрелищем, открывшимся его взору, и усталость от многих часов бумажной работы начала понемногу отступать. Отчеты агротехнических бригад, координация взаимодействия с главами коммун — экипажей квариан, осевших на земле и занимающихся ее обработкой, строительством и т. д. Жалобы на неподобающее поведение командированных землян. Дипломатическая переписка. Новости о состоянии дел в галактике, как публичные, так и служебные, надежно удерживали от впадения в неоправданный оптимизм. Пираты, пользуясь слабостью ВКС всех держав галактики, захватывали торговые суда и совершали набеги на колонии, уже не стесняясь покидать системы Термина. Инфраструктура и промышленность получили серьезнейший удар, что повлекло за собой кризис галактического масштаба. Цитадель, толком не успев оправиться после нападения «Цербера», пережила полномасштабное вторжение наземных сил Жнецов. И даже сейчас, спустя три года после Второй битвы за Цитадель, кое-как восстановили только Президиум и доки. Большая часть жилых районов или лежала в руинах, или просто вымерла, точной информации о том, что там творится, не было ни у кого, СБЦ была обескровлена и пока не решалась высовывать нос за пределы доков и Президиума. Шепард поморщился, представив, сколько работы сейчас у его старого друга, коммандера Бейли, и в каких выражениях он отзывается о Жнецах, бандитах, и собственном начальстве, причем неизвестно, кому из вышеперечисленных доставалось больше.
Саларианцы погрязли во внутренних разборках. Десятилетиями назревавшие противоречия между различными фракциями были только усублены исцелением кроганов от генофага и критически различными взглядами фракций на внешне-и внутриполитический курс Союза в послевоенной галактике. Радикалы умело играли на страхе перед повторением Кроганских Восстаний, зарабатывая политические очки. В сочетании с тем, что саларианцы отправили на войну со Жнецами не все свои ВКС, а лишь экспедиционный корпус, сохранив костяк своих сил в целости, это грозило еще одной галактической войной. Шепард вздохнул: «Надеюсь, здравые силы в их правительстве все же победят, а Рекс и Бакара не дадут себя спровоцировать и удержат реваншистов из числа своих соплеменников от необдуманных действий». Жаль, Рив был не единственным представителем кроганов, жаждущих возмездия за генофаг. Шепард мысленно пожелал своему старому другу удачи, вспомнив давний разговор с Гаррусом, предложившим нанять для Рекса дегустатора. Теперь эта мысль казалась весьма дельной. Улыбнувшись про себя, Шепард задумался о новостях с Земли. Выборы в парламент прошли хуже, чем можно было надеяться, но лучше, чем он опасался. Большинство кресел заняли сторонники сотрудничества и торговли. Разумеется, руководствовались они выгодой тех, чьи интересы продвигали, а вовсе не высокими чувствами и идеями галактического братства народов. Ожидаемо, оппозицию составили радикалы, человеческие супрематисты и прочие прекрасные люди. Шепард вспомнил слова Призрака: «„Цербер” — не организация, не корабли и не наемники. „Цербер” — это идея, а идею сложно убить». После смерти Призрака и уничтожения станции «Кронос» «Цербер» переживал не лучшие дни. На него охотились спецслужбы всех основных держав галактики, пользуясь содействием выходцев из его же рядов, возглавляемых Мирандой, многие ячейки были выявлены и уничтожены, многие его сторонники в самых верхах галактического общества добровольно отошли от дел, были со скандалом подвергнуты остракизму или же найдены мёртвыми в собственных домах, аэрокарах и т. д. Но идея доминирования человека над инопланетянами была жива, и позволяла радикалам набирать голоса и продвигать свои интересы. «Можно выиграть войну, но нельзя в одночасье изменить человеческую природу», — подумал Шепард. Он так глубоко задумался, что далеко не сразу обратил внимание на нежные, но сильные прикосновения чьих-то пальцев к своим плечам и шее. Пальцы умело, со знанием дела массировали напряженные мышцы, снимая стресс и даруя покой.
— Здравствуй, дорогая. Как прошел твой день? — спросил Шепард у своей жены.
— Прекрасно, любовь моя. Как ты знаешь, квариане любят поговорить и принять живейшее участие в жизни друг друга. Пока мы жили на кораблях, это было залогом нашего выживания. Сейчас же… — сделала Тали неопределенный жест рукой. — За этот день я всего лишь трижды пожалела, что мы не инсценировали нашу смерть и не залегли на дно где-нибудь на Илосе, — прозвучал ее мелодичный, очаровательно звонкий голос.
— Я боюсь, и это бы не помогло. Бывшие коллеги Лиары рано или поздно откопали бы нас, как какой-нибудь артефакт иннусанон. А если бы не они, так спецслужбы всей галактики, — с улыбкой ответил Шепард, развернувшись к жене и нежно обнимая ее за талию. Даже сейчас, спустя годы после возвращения Ранноха, открывшееся взору Шепарда зрелище лишило его дара речи. Длинные вьющиеся волосы цвета воронова крыла обрамляли лицо с бледной кожей и тонкими чертами. Глаза, более не скрытые матовым стеклом визора, сияли янтарным светом, губы были изогнуты в легкой улыбке, заставившей Шепарда вспомнить репродукцию древней картины родом из темных веков Земли.
— Ты прекрасна, дорогая. И я счастлив, что и ты, и твой народ могут более не прятать свои лица под масками, — с любовью промолвил Шепард, любуясь красотой Тали.
— Спасибо. Многие кварианки, впервые за триста лет, начали делать прически и наносить макияж. Земные журналы и видео служат им большим подспорьем. Как-никак, наши народы так сильно похожи, — задорно ответила та, обнимая мужа. Затем взяла его за руку, мягко, но настойчиво ведя к выходу из дома. — Пойдемте, господин посол. Остаток дня мы с вами свободны как пыль на солнечном ветру, — процитировала Тали «Флот и Флотилию».
Господин посол…Шепард подумал, что они с Андерсоном зачинают определенную традицию. Уже второй оперативник N7 и командир «Нормандии» ушел в дипломатию. Впрочем, в отличие от своего старого друга и наставника, Шепард с юности испытывал тягу к этому искусству. Но увы, ребенку флотских, рожденному на палубе боевого корабля путь в дипломатический корпус Земли был заказан: там прочно обосновались выходцы из семей, принадлежащих к правящему классу. Тот хоть и пережил вынужденную встряску и расширение рядов в результате процессов глобализации, но отнюдь не утратил тяги приберегать теплые местечки для своих детей. А ведь Шепард, будучи офицером космопехоты, как никто другой понимал, что за ошибки и просчеты дипломатии расплачивается именно армия. Он не слишком удивился, когда квариане персонально затребовали именно его в качестве посла Альянса на Раннохе. Как-никак, это ведь он убедил адмирала Геррела прекратить огонь по гетам.
Покинув кабинет, Шепард кивнул своему секретарю и направился к выходу из здания посольства. Сейчас оно представляло собой стандартную двухэтажную быстросборную конструкцию для колоний, лишь слегка модифицированную на месте. Учитывая истощенность земных ресурсов и то, что Раннох отстоял от пространства Альянса почти на пол-галактики, следовало быть благодарным и за это. Флаг Альянса Систем гордо реял на пустынном ветру у фасада посольства. Неподалеку располагались здания дипломатических миссий Республики Азари и Турианской Иерархии. Саларианцы пока не захотели, или не смогли открыть свое представительство, а гетам оно было попросту не нужно. Консенсус тесно сплелся с обществом квариан. Его платформы помогали возводить жилые и хозяйственные постройки, прокладывать коммуникации. Помощь же гетов в адаптации квариан к экосистеме родного мира была поистине неоценима. Но подобное взаимопроникновение не могло не вызывать негативной реакции у многих квариан. Шепард был лишь поверхностно знаком с адмиралом Даро’Зен, однако эта эксцентричная дама произвела на него сильнейшее впечатление. Посол сомневался, что та отступится от идеи возвращения контроля над гетами так легко. Хуже было то, что ее идеи имели своих сторонников. Партия войны, обезглавленная в ходе Второй битвы за Цитадель, по большей части влилась в ряды «партии контроля» Зен, объединяя под своим знаменем в том числе и просто консерваторов, тоскующих по жизни на кораблях, когда слово капитана было законом, лица — спрятаны под масками, а близость возможна лишь на палубах чистых кораблей.