Это и стало существенной брешью в обороне Императора, прячущегося в «Канцлер Цидалис». Он даже и не смог предположить, что революция уже скребётся и стучит ему в дверь…
По одному из таких районов шёл высокий человек, накинувший на себя чёрный плотный плащ. В другой части города с него бы сорвали этот кусок ткани, но не здесь. Все осматривались, бросая странные взгляды, но не осмеливались подойти.
Он тихо шёл по району и вглядывался через капюшон в лица людей. Он видел их взгляды, как черты ликов меняются с каждой секундой. Мужчина примерялся к ним, выжидая удобную временную линию, успешный момент.
Внезапно под капюшоном издался статический треск, не вышедший за пределы необходимого пространства:
– Приём, я на позиции. Ожидаю начало концерта.
Мужчина в плаще демонстративно прокашлялся и тут же обратил свой шёпот в приёмник рации:
– Подожди. Нам сначала нужно дождаться ответа механиков. Ты же хочешь популярности?
– Проклятье. У нас каждая секунда на счету. Я не могу долго тут держать кучу жестянок. Будь они прокляты, но они меня пугают.
Внезапно подключился, ещё один канал и полилась мужская речь:
– Ну что, господа актёры и клоуны. Начинайте наше шоу. Вас увидит весь Рим. А тебе, Морс, не следует их бояться. Я тебе же всучил пульт управления. Они сейчас как… машинки на радиоуправлении. Такие же милые и безобидные.
Никто не сорвался на смех или подобное, так как каждый понимал, что подобный разговор рождён от стресса и нервов, натянутых до предела.
– Господин Карамазов, наши провокаторы на местах. Мы готовы сейчас породить волну. Только времени у нас на всё около часа. Пока сюда не добрались первые патрульные.
– Понял. – Сухо ответил мужчина в плаще и, переключив каналы, сделал голос намного мягче. – Эмилия, оцепляй квартал. К нам никто не должен пробиться. Слишком много поставлено на кон.
– Хорошо, милый. – Ответом вышел мягкий и приятный женский голос.
– Проклятье! Начинайте!
Карамазов скинул плащ с себя, явив народу свою истинное лицо, которое граждане не могли забыть. Перекошенный шрамами лик; отточенные, словно из камня, суровые черты лица и тёмно-синие, как глубокое синие море, глаза: всё это обращено к памяти людей и вызывает в них самую настоящую фантасмагорию противоречивых чувств.
На Андрогасте лежал кожаный дублет, в который смогли вшить пластинки прочного сплава, способного остановить пулю. Плотные кожаные штаны, под которыми сцепилась титановая кольчуга. А сапоги способны удержать прочность даже после взрыва мины малой мощности.
Андрагаст смотрел на людей, самой душой ощущая, что они о нём думает, точнее то, что им в голову вложила Имперская пропаганда. Он знал, что будет тяжело и приготовился ко всему.
– Предатель! – Кто-то крикнул из толпы.
Это слово отозвалось болью в душе мужчины. Он столько лет отслужил во имя Рейха, входил ради его благополучия в истинные мясорубки и адские поля сражения. «Отчего опять так больно»? – Подумал в мыслях Карамазов, но смог побороть всякую обиду, став отыгрывать роль точно по сценарию.
– Предатель? Разве? – С мнимым, но ярым возмущением сам у себя спросил Андрагаст. – Что ж, если я предатель, то почему я сейчас стою тут и говорю перед вами о «предательстве»? Если я отступник, то почему я не на передовой крушу имперских солдат, воодушевляя мятежников?
– Что за передовая? Ты вообще о чём? – Стали хором звучат вопросы, с непониманием вылетая из постепенно нарастающей толпы.
Карамазов увидел небольшую сцену, возведённую за несколько часов до его прихода. Он в два шага забрался на неё и крикнул в толпу:
– Вы посмотрите!
На огромном экране, который строители повесели прямо к огромному зданию «блоку», сумевшего занять сто пятьдесят метров в ширину и со второго, по пятый этаж, вспыхнуло изображение. С него обычно вещали новости, но теперь сводки с несуществующего фронта.
На исполинском экране и миллионах пикселей заиграли картинки, где сначала высветились карта с пояснениями, а потом устремились бесконечные доклады и секретная информация из отделов Все-Министерства. Вся суть показанного сводилась к тому, чтобы показать истинное положение дел – Автократорство медленно погибает в огне революции.
Только не один экран стал возвещать об истинном положении дел. Тысячи подобных экранов или рекламных интерактивных щитов заиграли тысячами одинаковых изображений, возвещая жителям Рима о том, что их дурят.