Даже на некоторых берегах стояли эти самые авгуры. В виде прибрежных серых непримечательных камней, в виде муляжей выброшенных рыб или просто наглядно установленных устройств. Они целой россыпью усеивали берег, давая исчерпывающее представление о том, что сейчас происходит на уютной песчаной поверхности.
И те, кто сейчас наблюдали за берегом, прекрасно видели, как по одному из многочисленных песчаных заливов бродит пара. Это без всяких сомнений были Эмилия и Карамазов, что безмятежно гуляли по прибрежному песку.
Весёлые и наполненные жизнью, счастливые и неунывающие, вселяющие ощущение немножко приторного тепла в сердца окружающих, они весьма удивляли Данте. Магистр никогда не видел этих двух человек такими весёлыми и наполненными любовью. Эмилию он знал всего чуть больше года, с тех самых пор, когда он пришла в полк-орден, а с Карамазовым он общался довольно долго и ещё никогда не смог узреть хотя бы улыбки, рождённой не сквозь боль.
Да, Рейх был таков, что каждый, кто исполнял важную миссию и был ответственен за жизни миллионов, рано или поздно наполнялся горем за содеянное. Чувство вины за загубленные души, подгоняемое и многократное усиленное, проповедями Империал Эклессиас, гложило души. Суровая имперская действительность диктовала свои правила: радость от пьянящего религиозно-политического никотина для низов, ощущение беспомощности перед той системой, на которую они работают и повинности для верхов, обречённых носить бесконечные маски.
Исключением из всей этой околесицы не стал и Карамазов. Настал момент, когда с его губ также пропала улыбка, стала похороненной под жуткой внутренней душевной болью. Данте на секунду даже подумал, что Верховный Инквизитор станет таким же, как и он.
Но потом, в час величайшего отчаяния появилась Эмилия. «Верная дочь полк-ордена», как её называли офицеры, и именно такой она пыталась себя показать. Именно она спасла Карамазова от медленно надвигающегося отчаяния, вырвала его из пучин. И эта любовь стала для бывшего инквизитора сущим эликсиром жизни.
Данте, сидя у себя в кабинете, что был расположен в древнем дворце Сарагона Мальтийского, построенного в самом конце замка, временами не бог себе отказать в просмотре на гуляющего Карамазоваи Эмилию.
Что ж, если магистр Валерон был лишён многих чувств, подобно тому, как сгорают авточувства в механизмах от перенапряжения, то он прекрасно знал, что эта чувственная партия пришлась как нельзя вовремя, ибо она вернула в строй целую Тетрархию, которой в будущем Данте отвёл довольно важное место.
Внезапно в простенький кабинет магистра ордена вошёл человек и отвлёк его от созерцания экрана компьютера, в котором были несколько картинок с данными, приходивших с разных авгуров, вкупе с открытыми вкладками отчётов.
Рабочее помещение магистра представляло собой обычную квадратную комнату, в которой имелось одно единственное окно, один выход, прикрываемый тяжёлой деревянной дверью. Внутри кабинета было множество книжных полок, что закрывали стены, рабочий стол, где вся информация собиралась в новейший компьютер, гордо стоявший на тёмном, покрытым блестящим лаком, дубовом столе. Под ногами был изумрудный ковёр, древнего шитья, из эпох, когда за эти земли сражались копьями и мечами праотцы демократии и дети великого персидского царства.
– Магистр Данте, – важным голосом, в котором Валерон прочёл стойкую обеспокоенность, заговорил человек, – у нас проблемы.
Глава ордена взглянул на парня, что был одет в обычную солдатскую одежду воинов Лампады, и только его лицо оставалось открытым, показывая весь в карих глазах букет смущения и крадущегося в душе страха воина.
– Что случилось, солдат. – Прохладно потребовал доложить магистр.
Мужчина вытащил из небольшого кисета на поясе свёрнутую вчетверо бумажонку и спешно передал её своему господину. Данте развернул её и внимательно всмотрелся в содержимое, что было изложено в каждой строчке.
Взгляд Валерона никак не передавал его душевного состояния и он, оставаясь таким же невозмутимым, отдал приказ:
– Солдат, донесите до Андрагаста Карамазова, Сантьяго Морса иФлорентина Антиннори, что я хочу их видеть у себя через полчаса. Приказ Магистра.
– Так точно. – Покорно ответил воин и вышел прочь, дабы исполнить приказ своего господина.
В кабинете главы ордена тут же установилось полнейшая тишина. Только звуки моря, доносимые слабейшим, еле уловимым эхом, доносились из-за окна, оставаясь практически не слышимы, подавляясь звучанием компьютерной механики.
Данте погрузился в пристальный поиск. Весь свой ум, навыки и внимательность направил в изучение того, что передают «глаза и уши» ордена с дальних позиций. И в этот же момент он открыл для себя новую действительность, совершенно ужасающую и знаменующую вполне печальное начало следующего этапа этой партии. И магистр проводил время в изысканиях до тех пор, пока в его комнату не пожаловала вся тетрархия в её неполном составе.