(Много десятилетий спустя, внук Б. Л. Модзалевского — Николай Львович Модзалевский (род. 13.IX.1928) и правнук А. П. Араповой — Александр Павлович Арапов, впервые встретившись в доме авторов этой книги и получив из их рук тексты приводимых выше писем, с нескрываемым волнением вчитывались в них, пытаясь уловить живое дыхание своих пращуров, тех, с которыми они разминулись во времени.
Им было о чем поговорить…)
| 
В этот день была закрыта Придворная церковь Конюшенного ведомства, в которой когда-то отпевали Пушкина. Иконостас этой церкви был одним из самых красивых и богатых. Вскоре закрытая церковь была разграблена.
Баронесса Мария Дмитриевна Врангель — Борису Львовичу Модзалевскому.
«Посылаю Вам еще новую добычу, Львович, два письма предсмертных Наталии Николаевны Ланской-Пушкиной к дочерям в имение ее сына Александра Александровича Пушкина „Ивановское“ Московской губ., но что особенно Вас поинтересует, вероятно. Я вырыла в разнообразных бумагах А. П. Араповой крайне интересное письмо барона Фризенгофа, женатого на Александре Николаевне Гончаровой, освещающее печальные события жизни семейной А. С. Пушкина. Посылаю еще несколько показавшихся мне интересными для Вас фотографий.
Кроме того я подумала, что будет Вам желательно рукописи воспоминаний о Наталии Николаевне Ланской-Пушкиной автора их А. П. Араповой.
Все фотографии на обороте подписаны.
Я совсем замучила бедную старушку. Но она уверяет меня, что я ей так пришлась по душе, что она приехала в Гатчину заявить сыну (Петру Ивановичу. — Авт.), что после ее смерти ее „Записки о 4-х царствованиях“ должны быть переданы мне, а от меня, как Вы знаете одна дорога к Вам в Пушкинский Дом. Указала мне между прочим на очень интересный архив Анненковых, но к сожалению вся семья теперь на Кавказе и вернется если, то не раньше осени. — Попытаюсь и туда найти пути.
Кроме того подумайте еще о ком-нибудь, меня так увлекает эта работа, Вы заразили меня Вашей жадностью. Когда поймаю что-нибудь удачное, поверьте даже руки дрожат.
Очень, очень, очень прошу, сегодня же поблагодарите со всем свойственным Вам подкупающим искусством ее за ее вторую порцию. Вам это ничего не стоит, а она сослужит нам, я уверена полезна и в будущем. Она поручила мне передать письмо ее Котляревскому и сказать ему, что если Александровский Лицей Музей не будет восстановлен, лампа будет передана в Пушкинский Дом. Я оттого прошу Вас написать сегодня уже, что она уезжает на все лето в Гатчину в понедельник.
С искренним уважением М. Врангель.
Только что получила от А. П. Араповой фотографию в рамке ее матери с прибавлением любезных слов, Вам лично, баронессе или в Пушкинский Дом»{1156}.
Это письмо баронессы Врангель приоткрывает новую страничку истории жизни потомков Натальи Николаевны Ланской в трагический послеоктябрьский период.
Дело в том, что баронесса была матерью П. Н. Врангеля (1878–1928) — генерала Белой армии. Ее младший сын, Николай Николаевич (1882–1915), литератор, историк искусства, коллекционер, к тому времени уже умер и был похоронен на Никольском кладбище Александро-Невской лавры. (Его могила не сохранилась.)
Еще до 1917 года Н. Н. Врангель и его мать поддерживали тесные связи с непременным секретарем Императорской Академии наук, одним из тех, кто стоял у истоков создания Пушкинского Дома, — академиком Сергеем Федоровичем Ольденбургом (1863–1934), востоковедом.
После смерти сына Николая Мария Дмитриевна передала в Пушкинский Дом коллекцию и научные труды, им собранные, и увлеченно продолжала его дело в тревожные дни 1918 года.
Упомянутый в письме архив Анненковых — это архив племянницы А. П. Араповой, Натальи Николаевны Анненковой, в первом браке княгини Меликовой, которая в то время находилась на юге России, по всей видимости, надеясь пережить там смутное время.
М. Д. Врангель, ведя речь об этом архиве, со слов А. П. Араповой упоминает, что «вся семья теперь на Кавказе и вернется если, то не раньше осени», а так как муж Н. Н. Анненковой — офицер русской армии погиб в Первую мировую войну в 1915 г., то «семья» — это сама Наталья Николаевна и ее 20-летний сын Сергей Николаевич Меликов.
Очевидно, что баронесса в надежде «попытаться и туда найти пути», рассчитывала на своего старшего сына Петра Николаевича, генерал-лейтенанта, командующего Добровольческой армией Вооруженных сил Юга России.