– Серьёзно? – удивились эти двое.
Они начали разговаривать между собой, забывая про меня, но я была не против, опустив голову. Правда, наслаждалась я одиночеством не долго. Рядом со мной сел нокаутированный боксёр с заплывшим глазом и стойким запахом перегара.
– Мужик-ик, ты чё такоой тёмный? – пьяный боксёр начал приставать ко мне.
– Я не мужик, – сухо сказала я, ударив по его руке, которой он потянулся ко мне, – Убери клешни.
– Чё ты сраазу бьёшь-ик? И не не мужик? Тогдаа хто? Парень-ик? – он повернулся ко мне, дыша на меня своим перегаром.
– И не парень, – я отошла от этого боксёра. Терпеть не могу алкашню и пьяниц.
– Куды ты пошёл-ик? – пьяница увязался за мной, шатаясь, – Не паарень? А, вижу-вижу! Девушка-ик!
– Держитесь от меня подальше, – я грубо оттолкнула его, красноречиво говоря, чтобы он ушёл, – я терпеть не могу пьяных.
– Да какоой же я-ик пьный? – он упорно продолжал нарываться, – Я просто-ик грустный.
– Будь ты грустным, грустил бы молча. И если бы заливал свою «грусть» (показала пальцами кавычки) алкоголем, то тоже делал бы то молча, – я вновь ушла от него, пытаясь не начать рычать или шипеть.
– Слыышь, ты слишком-ик дерзкая. Я девуушек не бью, но ты-ик наарываешься, – боксёр начал злиться.
– Нарываешься здесь только ты, – я не обратила на него внимания.
Пьяница попытался ударить меня в спину, но я резко развернулась, нанося контрудар кулаком по щеке с не заплывшим глазом, заодно моя шершавая кожа разодрала ему лицо, и сделала подножку, от которой боксёр звонко упал.
– Неплохой приём! – я услышала комментатора и, взглянув на него, поняла, что он обращается ко мне, ведь на ринге никого не было и все смотрели на нас.
– Надеюсь, ты хоть немного протрезвел, – я обратилась к боксёру, который начал постанывать и пытаться встать, но из-за опьянения ничего толкового не получалось.
– Ах ты ж-ик! – он всё-таки встал, а синяк на щеке уже набирал цвет.
– Посоветую тебе остановиться, – я показала когти и ухмыльнулась, оголяя клыки, а пьяница вздрогнул от моего хищного взгляда, – угадай с трёх раз, что станет с твоим черепом, когда мои когти ударят по нему. Дам подсказку: я без проблем могу перерубить металл.
Страх наконец пробудил инстинкт самосохранения, и боксёр попятился от меня куда подальше. Я втянула когти и встала у стойки, игнорируя удивлённые взгляды и поправляя очки. Вскоре мой спутник вернулся с каким-то мужчиной и барменом.
– Знакомься, это Скальпель, – Ефим Степаныч представил мне мужчину, а бармен вернулся за стойку, продолжая свои дела.
– Как бы, у меня есть нормальное имя, – возмутился мужчина резким и, даже в некоторой степени, противным голосом, поправляя простые очки, – Меня зовут Степан Богданович Лескин, я военный хирург.
– Приятно познакомиться, – я пожала протянутую им руку, – Меня зовут Аликис.
– Я слышал о вас, – хирург кивнул.
Я предполагаю, почему ему дали прозвище «Скальпель»: он высокий и худощавый, от чего кажется ещё выше, с бледной кожей и острыми чертами, чем напоминает этот медицинский инструмент. И профессия подходит. Но мне ещё кажется, что этим прозвище не ограничивается: я чувствую, что у Степана Богдановича тяжёлый и острый характер.
– Что ж, пойдём? – спросил Ефим Степаныч.
– Куда же вы спешите? – вновь возмутился хирург.
– У нас всё по времени расписано, – ответил Ефим.
– Когда у вас, у военных, всё стало «по времени расписано»?
– У нас по уставу всё расписано.
– В принципе, можете спорить хоть до вечера. Только хотите ли вы идти в темноте? – я вмешалась.
– Извините, – Скальпель поправил очки и медицинскую сумку.
Мы вышли из спортклуба и направились к аномалии, прозванной «Пасть».
Глава 55
К «Пасти»
– Так в чём суть этой аномалии? – спросила я по пути к месту.
– Там чересчур свирепые мутанты, – ответил Ефим Степаныч, но не продолжил.
– И всё? – уточнила я, не слыша продолжения.
– Они скидывают всю добычу в одну яму, словно кому-то служат, – добавил Степан Богданович, – один раз мне давалось видеть эту «Пасть» – огромный круглый рот, полный зубов, поднялся из ямы и сожрал собаку.
– А вы видели остальное тело?
– Грязно-розовое и мясистое, очень похоже на червя. Но я не припомню, чтобы у червей рот был диаметром шесть-десять метров с кучей зубов, – задумался хирург.
– Я уже догадываюсь, кто это, – я усмехнулась.
– И кто же? – руководитель группы поправил шлем и бронежилет.
– У нас эти черви-переростки называются «Дрожь земли». Только вот самая крупная особь, которая мне попадалась, имела диаметр три метра. И я не видела ямы, в которые другие мутанты скидывали им пищу.