– Из-за чего "этого самого"? – не понял Александр.
– Ну, из-за сходства с Беловым. Может, это типа "Железная маска"?
Федя, похоже, сам ошалел от своего открытия. Саша решил его не разочаровывать.
– Федь, давай замнем. И никому… Не распространяйся. Хоп?
– Хоп, нет проблем!
По глазам Феди можно было догадаться, что он недолго сохранит в себе эту тайну. Но даже такой вариант был сейчас для Александра наиболее безопасным.
– Ты больше не видел здесь этих на "мерине"? А то они ведь могут вернуться и проверить, что со мной?- спросил Саша.
Федя пожал плечами.
– Нет, чего им возвращаться? А даже если и вернутся, все равно ничего не найдут. То место подчистую выгорело. Они же тебя не зря туда кинули, где огонек пожарче.
За стеной бытовки раздался шум, пьяные крики и звуки ударов. Похоже было, что несколько человек лупят друг друга по открытым частям тела. Лена встала, поправила на Саше одеяло и вышла на улицу. Мужчины остались вдвоем.
– Ты расскажи, чем вы тут занимаетесь? – попросил аборигена свалки Белов. – Бомжуете?
Федя обиженно поджал губы.
– Извиняй, начальник. Я не бомж, я – БИЧ. Бывший интеллигентный человек. Таким меня прошу любить и жаловать. А не будете жаловать, тоже не обижусь. А занимаемся мы тут одним нужным делом. Живем мы тут.
– Выживаете? – переспросил Белов.
В отсутствие Лены он хотел побольше выяснить об обитателях поселка. Ему не хотелось унизить ее каким-нибудь неловким или бестактным вопросом.
– Почему выживаем? – снова немножко обиделся Федя. – Мы не полярники и не Дума накануне переизбрания. Просто живем. Причем, не хуже других. Но это, конечно, с субъективной точки зрения.
– А с объективной? – не отставал Белов. Федя насупился.
– Знаешь, парень, я тебе так скажу. Здесь на свалке все так же устроено, как в той, большой жизни. Только тут ярлыков нету. Вот скажи, бывало у тебя такое, чтобы ты человека считал за одно, а он оказался – совсем наоборот?
Белов сразу вспомнил иуду-Макса. Он ничего не сказал Феде, только кивнул. А тот продолжал.
– А все потому, что ты на нем ярлык прочитал, а глубже не заглянул. На ярлыке написано: "Ботинки первый сорт", а на деле это галоши рваные. А здесь перед тобой все без ярлыков, вроде как в бане. Хотя в смысле гигиены, конечно, сравнение неудачное. Но вот привезли тебя в мешке, извини, что напоминаю о неприятном. А рядом вывалили машину консервов без бумажных этикеток. И хрен вас разберет – что ты такое и что там в этих банках. Может, сгущенка, а может тушенка. Точно так и в человеке – пока не покопаешься, не поймешь…
Александр понял, что Федю хлебом не корми, а дай поговорить-порассуждать… Но сил вникать в философские построения нового Диогена у него не было. Он закрыл глаза и под монотонное бубнение Феди впал в дремоту. А когда снова проснулся, Феди в бытовке не было.
Лена все не возвращалась. Александр лежал и думал. Может быть, впервые он так много думал за последние десять лет. Он бы сильно удивился, если бы узнал, что его исчезновение заставило так же сильно задуматься очень многих людей из тех, кто его окружал и с кем он общался в последнее время.
Самое главное, что он успел понять с того момента как очнулся в тесной бытовке, это то, что для него начинается новая жизнь. Хуже или лучше той, прошлой, он не знал. Но знал, что она будет другой – это совершенно точно.
XII
Когда-то здание международного аэропорта Шереметево-2, как снаружи, так и изнутри, казалось Шмидту шедевром современной архитектуры, оазисом западной культуры на нищей подмосковной земле. Однако все познается в сравнении. Помотавшись по Европам, Дмитрий изменил свое мнение. Сейчас затемненный зал аэропорта, и особенно его потолок, украшенный чем-то вроде вскрытых консервных банок большого диаметра, вызывали у него раздражение своим примитивизмом.
И все потому, что он сильно волновался и не мог рационально объяснить себе причин этого состояния. Он в нетерпении прохаживался вдоль стеклянной стены накопителя, ожидая выхода пассажиров нью-йоркского рейса.
Сначала Шмидт хотел отправить встречать Ольгу рыжего Толяна, но, поразмыслив, решил сам ехать в аэропорт. Естественно, в сопровождении неразлучной троицы. Неожиданный звонок Ольги стал для него сюрпризом. И надо признаться, скорее приятным.
Но теперь, в условиях цейтнота, он должен был принять важное решение: как относится к Ольге? Как правопреемнице Белова или как к постороннему для организации человеку? Ему следовало тщательно, до мелочей продумать свою линию поведения. А это во многом зависело от того, как она сама себя поставит. Станет ли она претендовать на роль единственной наследницы Белова и вытеснять его из бизнеса Бригады, или удовольствуется положением вдовствующей королевы?